"Александр Мелихов. В долине блаженных (роман) " - читать интересную книгу автора

Александр Мелихов

В долине блаженных

роман

Что делает нас счастливыми и что ввергает нас в отчаяние? Слова, слова,
слова. Нет ничего важнее слов. Нет ничего выше слов высоких, и нет ничего
ниже слов низких. И весь секрет человеческого счастья заключается в том,
чтобы всегда говорить о своих несчастьях высокими, красивыми словами. Увы,
нынешняя свинская культура это просто запрещает. А выстоять в одиночку...
Еще недавно я доходил до того, что, принимая душ, страшился опустить
глаза на свое обливающееся слезами, поникшее мужское достоинство
(всякий знает, в чем заключается истинное достоинство). "Импотент" -
этот плевок в чью угодно сторону заставлял окаменеть и меня; строгая пара
"сексуальный невротик" уже позволяла мне перевести дыхание и осторожно
покоситься по сторонам; а уж незатейливая строчка
"мужчина, уставший от женщин" дарила мне некую даже расслабленную
барственность.
Я обрел покой лишь тогда, когда хорошенько затвердил, что физическое
общение с женщинами я прекратил по собственному желанию: довольно я им
служил, больше я им ничего не должен. С той минуты, когда я в это поверил, я
снова обрел силу бестрепетно смотреть им в глаза. Более чем бестрепетно -
благодушно. Отчасти даже растроганно. Они и правда невероятно трогательные
существа, когда перестаешь их бояться.
Я никогда не "обладал" ими, я всегда только служил. Служил их тайной
грезе. Встречая женщин с неутоленной грезой, я начинал различать некое
сияние, некий ореол, пронизывающий их прическу, - иногда алый, иногда
аквамариновый, иногда янтарный, серебристый, бесхитростно голубенький,
словно весенний небосвод, в котором не хватает только жаворонка...
Я сам еще не понимал, к чему они меня призывают, но что-то во мне уже
тянулось им навстречу. Моя грудная клетка расправлялась или съеживалась, я
становился то стройным, то сутулым, делался то выше, то ниже, в угоду их
грезе менялись даже черты лица, и никогда нельзя было угадать, кем я окажусь
на этот раз - просмоленным морским волком или интеллигентным хлюпиком в
пучеглазых стрекозиных очках.
Внешность женщины не имела значения - я превращался в их сказку, а они
в мою (ведь любим мы только собственные фантомы): в красавицах открывалась
глубина, в дурнушках - трогательность. Помню, в огромном библиотечном зале я
часами не мог оторвать взгляд от скромной девушки, выкладывавшей книги на
стойку: стыдясь своего легкого косоглазия, она старалась не поднимать глаз
на тех, кого обслуживала, и я гипнотизировал, гипнотизировал ее, изнемогая
от нежности и сострадания: забудь, забудь об этом пустяке, он делает тебя
лишь еще более прелестной и трогательной, лишь еще более трогательной и
таинственной. А подходя к ней, я уже и сам был трогательным недотепой,
просыпал из-под мышки стопку книг, кинувшись их собирать, едва не
шлепнулся... И, благоговейно сопроводив ее до подъезда, снова споткнулся о
наглую кроссовку, протянутую с темной скамейки каким-то блатарем, и на этот
раз уже окончательно растянулся и под хохот плохо различимой шпаны долго
хлопал ладонями по песку, вылавливая отлетевшие очки.