"Агоп Мелконян. Убийца благой вести" - читать интересную книгу автора

касалась грязь... И такой уверенный в себе, - он даже не попытался
укрыться в кустарнике, весь был, как на ладони: величественный
красавец, любующийся своими не столь прекрасными собратьями. О, то было
восхитительнейшее зрелище, ваша светлость!
- И что случилось потом?
- Мой нос снова стал раздирать этот запах.
- Какой запах?
- Запах запеченного мяса. Зарождаясь где-то в мозгу, он
овладевал всем моим существом. И я не смог ему противиться, - он был
явно сильнее меня. Это уж точно! А у меня ведь семеро детишек, ваша
светлость, уже больше месяца в их бедных ротиках не было ни кусочка
мяса... И тогда я вложил в арбалет самую острую стрелу и направил оружие
на птицу. И тут она взмахнула своими огромными крыльями. О, какой
это был чудесный экземпляр! Божественный, истину говорю! Но не
взлетела. Стрела скользнула, устремляясь точно к цели, будто сам
Бог ее направлял... Я не промахнулся. Точнехонько - в голову. И вот
тут... Птица обернулась ко мне. Да-да, она смотрела на меня! Я
таких голов никогда не видел у птиц.
- Что же такого особенного в ней?
- Не знаю, как объяснить... Таких голов у птиц не бывает. Но главное
- это глаза! Она смотрела на меня и... плакала! А из раны в голове
сочилась красная кровь...
- И что ты сделал потом?
- Я бедный, голодный человек, ваша светлость. Но не жестокий. Я не
хотел продлевать мучения этого существа. Я вложил в арбалет вторую
стрелу.
- И после? Говори же!
- Вторая стрела пронзила грудь. И тут птица расправила крылья и
начала отчаянно бить ими по воде... И вода обращалась грязью, и
взметалась грязь к небу. И темно стало вокруг, а молнии рвали небо в
клочья! Земля подо мной задрожала, я едва устоял на ногах. О, ваша
светлость, большего страха я вжисть не испытывал! Я так перепугался,
что бросил даже арбалет. И кинулся что было мочи бежать. Прочь, от
этого страшного места! Я заметил, что над пастбищем, где я прежде
видел тех бедняков, небо оставалось вроде как чистым, а потому думал
обрести там убежище...
Какое-то время Судья молчал, нервно покусывая губы.
- Когда это произошло?
- О, я хорошо помню тот день, ваша светлость. Это было
двадцать пятого марта.
- О Боже! - прошептал Судья, и этот нервный шепет упал в тишину
зала, подобно молоту. И вдруг Судья вскочил, губы его дрожали: -
Знаешь ли ты, что означает этот день, безумец?!
- Нет, ваша светлость. - растерянно ответствовал Одноглазый.
Судья уже не говорил. Он кричал, и голос его, отражаясь от стен,
гулким эхом перкатывался по залу.
- День Благовещения! Что ты наделал, гнусный! Птица,
говоришь? Аппетитный экземплярчик? Он явился к беременной женщине, которую
ты встретил на пастбище, чтобы сообщить ей Весть о скором рождении сына,
которого мы так долго ждем...