"Агоп Мелконян. Память о мире" - читать интересную книгу автора

- Вот, значит, где ты живешь, Хоаким!
- Да, всё еще тут, шеф.
- А почему у тебя так грязно?
- Не грязно, а не убрано, шеф. Разница качественная.
Ясно, однако, что он явился не с санитарной инспекцией.
- С этим прототипом нам общего языка не найти, - перешел к делу
Райнхард, от ярости не выговаривая слова, как следует. - Сначала он пытался
нас провоцировать, а теперь нагло, впрямую пошел против нас!
Потом он рассказал мне о встрече, заключив на октаву выше и на пару
десятков децибеллов громче:
- Что он себе воображает?! Что за фанаберии!
Налив в стакан два пальца "Блэк энд уайт", я ткнул его шефу прямо под
нос.
Уговаривать его не пришлось.
- Я-то сперва добром пытался убедить, что так не бывает: раз! - и
появляется сообщество носителей искусственного разума, с правами и
статусом. Человечеству еще нужно к нему привыкнуть. Да черт с ним, с
человечеством - нам, нам к нему еще привыкать да привыкать!
- Что ж, следовало бы радоваться, начальник: значит, мы имеем дело с
личностью.
- Личность так личность, ничего не имею против. Но нам-то он должен
быть благодарен. Мы же создали его, Хоаким, для него мы должны быть богами.
- Он еще молод и безрассуден, так и кипит мыслями и энергией. Да и
наша вина тут есть. Следовало с самого начала все это предвидеть, а мы
оказались не готовы. Создавая Aдама и Еву, господь знал, для чего это
делает. А нам известен только путь создания. Разве я не прав?
-Мы ученые.
- То-то и беда, - сказал я. - Ученые - никудышные боги. Наш первенец
еще не вкусил яблока, шеф. Не знает, что такое Добро и Зло. Великое Я
заслоняет для него весь мир, вот он за себя и борется. Разум, лишенный
представления о добре и зле...
- Идиотизм это всё! - заорал Райнхард. - Дай мне определения, дай мне
формулы Добра и Зла -- ведь это исчадие принимает только алгоритмизованную
информацию. Опиши мне добро и зло с помощью цифрового кода.
- Обожествляешь числа, начальник. А ведь они всего лишь костыль,
подпирающий большую истину. Математическим языком не описать счастье и
страдание, богоискательство и смерть.
Мы тогда долго разговаривали.
Райнхард человек необычный; наука настолько пронизывает все его
существо, что для чего-либо иного не остается места. Спорили мы не раз, и
он всегда называл меня мистиком, а я всего лишь честный и убежденный
католик. Это не мешает заниматься наукой, ведь Бог не имеет ничего против
спутников, компьютеров и прочей технической дребедени. Разве он
когда-нибудь высказывался против?
Я всегда старался жить полноценно и поступать по совести.
Что касается католицизма, то это семейная традиция плюс полученное в
детстве воспитание. Конечно, также и убеждение. Но раз религия не мешает
мне, как может она помешать еще комуто?
- Знаешь что, Хоаким? Всю жизнь я терпеть не мог книгу, которая
называется "Франкенштейн", - сказал Райнхард. - Не в состоянии человек