"Геннадий Мельников. Гром и молния" - читать интересную книгу автора

закрыл ворота, задвинул засов. Следом за Мухомором пошел к дому через
целиком заасфальтированный двор, а котором не было ни одного деревца,
только две теплицы метров по двадцать длинною, да электрический фонарь на
столбе посреди. Здоровенный пес на цепи вилял мне хвостом: значит свой.
Мухомор вошел, я же слегка замешкался в дверях потому, что женщина,
на секунду преградив мне путь, - толкнула в бок упругой грудью. "Привет" -
шепнула она.
Из застекленной веранды, освещенной со двора, следом за Мухомором
вошел в небольшую комнату с одним окном, затянутым от комаров марлей. За
столом, придвинутому к дивану, сидели Дин Рид и мужчина с крупными чертами
лица и седоватыми волосами, стриженными бобриком. Дин Рид сидел на стуле,
мужчина - видать хозяин дома - на диване, спиною к раскрытому окну.
- Садитесь, - пригласил хозяин, и мы с Мухомором сели к столу, на
котором уже стояла открытая бутылка водки, тарелка со свежими огурцами,
зеленым луком, редиской. - Закусим слегка, пока Кукла не приготовит
что-нибудь существенное.
Хозяин разрезал на куски полуметровую чехонь - на клеенку из-под ножа
закапал прозрачный жир - и разлил поллитровку по стопкам. Я хотел было
выпить, как всегда, половину, но понял, что здесь это не принято. А кроме
того, я уже был достаточно пьян.
Пока отдирали с треском кожу с вяленой чехони и ели коричневатые
просвечивающиеся куски, Кукла приготовила и принесла прямо в сковородке
жареное мясо.
- Ешьте, гости дорогие, - нараспев проговорила она, а сама незаметно
для других скосила глаза в мою сторону и на щеках ее возле губ
образовались ямочки от улыбки, предназначенной, как я понял, мне.
Я не помню, как мы распили вторую бутылку (об этом я узнал только на
следствии), но помню, что состояние легкомыслия, эйфории, не покидавшее
меня с дачи, продолжалось. Я уже не думал о том, что со мною произошло,
что я делал утром, зачем ездил к "Белому аисту". Я жил только данным
расплывчатым, состоящим из отдельных мало связанных фрагментов,
мгновением, и особенно не вникал, да и не в состоянии был, в суть
разговоров за столом. Когда ко мне обращались, я подымал руку и качал
ладонью, будто прощаясь с трапа лайнера с сопровождавшими меня членами
посольства. "Все будет хорошо, ребята!" - отвечал я на все вопросы, а сам
мысленно только касался тех отдельных фрагментов, поминутно ощущая волны
тепла, образованные присутствием молодой женщины.
"Что это он так окосел?" - спросил Дин Рид. "Кто, я? Да я больше тебя
выпью, если хочешь знать!" Как сквозь воду до меня доходили отрывки
предложений, междометия, грязная ругань Мухомора. Речь шла о каких-то
деталях, автоинспекторах, манжетах, рыбнадзоре, о том, сколько может войти
в саквояж и надежно ли спрятаны концы.
Я два раза выходил во двор, пытался лезть с нежностями к волкодаву,
но тот рыкнул и ушел в темную конуру. Когда второй раз входил в дом, меня
обхватили за шею обнаженные руки. "Ты больше не пей, слышишь? - прошептала
мне на ухо Кукла. - А то будешь, как тот раз..." Скрипнула дверь, Кукла
выскользнула во двор, - Мухомор открыл створку, напуская свет на веранду
из комнаты, и держась за ручку, доканчивал что-то говорить тем, сидящим за
столом. Я вошел.
- А ты тоже пойди проветрись, - посоветовал хозяин Дин Риду, - мне