"Геннадий Мельников. Лекарство от автофобии" - читать интересную книгу автора

рассаживались на холодные дерматиновые сиденья?..


5:25
Он не смотрел на часы, боясь увидеть, что уже поздно. Но и сил у него
больше не было. Пиджак пропотел насквозь, шляпу он потерял где-то в начале
лесополосы, мокрые волосы лезли в глаза, но ему уже было все безразлично.
Перебравшись через сухое ложе оросительного канала, он упал на валик
рисового чека, зная, что ему не подняться.


5:29
Когда пелена сошла с глаз, Борис Иванович посмотрел на часы. Теперь уже
ничто не поможет. Бежать дольше не было смысла. Осталось около десяти
минут, а он не преодолел и половины пути...


5:30
Будь проклят этот мир, если в нем возможна такая несправедливость! Будь
проклята эта жизнь, если человек рождается таким слабым, что не может
помешать этой несправедливости) В таком мире не стоит и жить.


5:31
Со стороны переезда, громыхая пустым кузовом, показался самосвал. Борис
Иванович поднялся и, спотыкаясь об отвалы пахоты, вышел на обочину.
Самосвал приближался.
Если бы его в этот момент спросили, что он собирается делать, он бы не
смог ответить. Его тело уже не подчинялось сознанию и действовало как бы
самостоятельно, автоматически, подчиняясь инстинкту, а само сознание,
напряженное до предела, сконцентрировалось на одной только мысли -
выстоять, не упасть. Такое, вероятно, состояние бывало у тех, кто выходил
со связкой гранат на громаду танка...


5:34
Борис Иванович не в силах был даже руку поднять, но водитель сам
затормозил у одиноко стоящей фигуры.
- Садись, папаша! - крикнул он, открывая дверцу.
Пожилой человек в насквозь промокшем от пота костюме, бледный,
растрепанный, представлял собою странное зрелище здесь, на пустом шоссе, в
нескольких километрах от города, в столь ранний час.
- Что с вами? - удивленно спросил водитель, рассмотрев Бориса
Ивановича.
И тут словно что-то оборвалось. Борис Иванович почувствовал, что может
двигаться, говорить, что тело освобождается от оцепенения и страха.
- Садитесь же, - повторил водитель.
Борис Иванович с трудом сдвинулся с места, взялся за ручку дверцы.
Страха больше не было, только невероятная усталость.