"Павел Иванович Мельников-Печерский. Бабушкины россказни " - читать интересную книгу автора

Изрядные балеты строил в эрмитажном театре: le Faune jaloux, Apollon et
Daphnys. {"Ревнивый фавн", "Аполлон и Дафния"} Беспримерно, как прекрасно!..
И танцевать Гранже обучал отменно, ну, то возьми, что Панин к государю Павлу
Петровичу для выучки танцам его приставил, значит, хороший maitre de ballet
был... У него-то Настенька и училась, и так изрядно ее Гранже обучил, что не
раз ее на шляхетный театр в Зимнем дворце Галатею представлять наряжали...
Ух, как славна была Настенька, как, бывало, Галатею представляет!.. С
золотым papillon {бабочкой (франц.)} в руке pas de trois с графинями
Чернышевыми пойдет... Да вот тебе, Андрюша, одно слово - уж как беспримерно
танцевала Глебова падчерица - Софья Николаевна Чоглокова, знаешь, которую
государь Петр Федорыч la fraile de la cнur {придворной дамой (франц.)}
сделал. Хоть и кривобока маленько была, а весь свет собой восхищала, однако
ж Настенька Боровкова и ее, бывало, за пояс заткнет. Манимаску да матрадуры
невпример лучше Чоглоковой она танцевала. Та, бывало, чуть не лопнет с
досады, на нее глядя. И в менуэтах Настенька ни разу в грязь лицом себя не
ударила... Да...
И такая была скромница, такая добрая, кроткая, безответная... По чести,
mon cнur, когда было ей шестнадцать либо семнадцать лет - ангелом небесным
все ее почитали. Да... c'etait une personne compatissante et sensible.
{Чувствительная и добрая по натуре (франц.)}
"Отец с матерью души в ней не чаяли: была у них Настенька
одна-единственная дочь - детище моленое, прошеное. Так в глаза и глядели
ей... Тем девку и попортили, что смолоду полную волю ей дали во всем. Не
знавала Настенька грозного слова родительского, не слыхивала слова
запретного - на воле да в холе жила, как хотела... Ну и сдурилась... Совсем
сбилась с похвей!.. Так сдурилась, mon petit, что в двадцать лет ее узнать
было невозможно...
А все книги... Книг зачиталась - и зашел у ней ум за разум. Читала все,
что ни попало, без толку, без разбору - а отец с матерью не запрещали:
"читай, мол, все, что полюбится". И набралась Настенька дури да чепухи, -
тем и себя погубила...
Еще в ребячьих годах много была начитана - в нюрембергские, бывало,
забавляется, а сама наизусть Расиновы трагедии да "Генриаду" так и чешет...
Расставит куклы на столе да и почнет из "Медеи" декламировать...
Это бы ничего - книги хорошие... А как было ей лет шестнадцать либо
семнадцать, попадись ей Лашоссеева книга "L'Enfant prodigue". {"Блудный сын"
(франц.)} Прочитала ее Настенька да в cemedie larmoyantes {слезная комедия
(франц.)} и втянулась... Иссентиментальничалась, конечно, а потом к Жан-Жаку
Руссо пристрастилась. Натура, видишь, больно ей по нутру пришлась, да еще не
знай какие-то там les droits de l'humanite... И зачала дурить.
По-моему, mon bijou, уж если разобрала ее охота книги читать, романы
читала бы... Невпример приятнее, и сдуриться никак невозможно... А в
стары-то годы, Андрюша, какие бесподобные романы печатали... Ужесть какие
затейные! Теперь, я так полагаю, mon pigeonneau, что так и печатать не
умеют. Лесажевы романы взять на приклад - "Жильблаз-де-Сантильян" или
"Хромоногого беса"... Ух, какие знатные романы!.. Читал ли ты их, Андрюша?
- Читал, бабушка.
- Очень хорошие романы. Ты мне почитай их когда-нибудь. Мне бы это
очень приятно было, потому что эти романы беспримерные... А то еще в другом
роде были у нас книжечки - это уж самые затейные... Читал ли, голубчик,