"Павел Иванович Мельников-Печерский. Очерки поповщины" - читать интересную книгу автора

стала царица московская с ближними к ней людьми и самое высшее белое
духовенство московского Кремля.
Царь и бояре, кажется, принимали в этом деле мало участия. Со времени
издания "Служебника" Алексей Михайлович без малого два года почти без выезда
находился в Литве, победоносно воюя с польским королем.
Из кремлевских теремов полился раскол по московским улицам, а из
Москвы, изо всех застав ее, разлился во все стороны по городам, по селам и
деревням. По городам во главе раскола стало также высшее белое духовенство.
В числе первых расколоучителей видим протопопов и попов: Никиту - в Суздале,
Аввакума - в Юрьевце, Лазаря - в Романове, Даниила - в Костроме, Логгина - в
Муроме, Никифора - в Симбирске, Андрея - в Коломне, Серапиона - в Смоленске,
Варлаама - во Пскове и проч. По селам приобыкшие к старому обряду попы
сначала преспокойно положили новоисправленные книги на клиросах и, не
заглядывая в них, пели службу по-старому. На первых порах сельский народ и
не заметил перемены. Но в монастырях, где иночествующая братия была
относительно развитее и разумнее приходского духовенства, новый обряд был
принят. В монастырях служили по-новому, в приходах - по-старому. Народ, видя
такую разность, соблазнялся. И пошли толки. Между тем монахи, патриаршие
десятильники и заказчики доносили святейшему, что сельские попы "ему
ослушны: по новым книгам его исправления службы Божией в приходных церквах
не поют". По таким доносам начинались розыски: с попов, уличенных в службе
по иосифовским книгам, брали денежные пени, сажали их по монастырям под
начал, упорнейших держали в монастырских поварнях на цепях. Иногда
ослушников воли патриаршей смиряли и батогами. Наказания ожесточали, и попы
делались упорнее, думая, что страдают за правду, за старую отеческую веру.
Стали некоторых, более влиятельных, посылать в ссылки. Народ смотрел на них
как на мучеников за "старую веру", укреплялся в стоянии за старину и слушать
не хотел никаких увещаний о покорении воле святейшего Никона. А между тем из
Москвы, из палат и хором политических врагов патриарха, бывшего тогда почти
полновластным правителем государства, неслись по сельщине и деревенщине
недобрые вести: "Никон старую веру рушит!.." И задумались православные.
Задумались и в Москве, и на Волге, и на Севере, и в Сибири.
И встарь, как и теперь, русский народ каждое событие, выходящее из ряда
обыкновенных и близко касающееся его домашнего быта, его собственных дел,
объяснил по-своему. Объяснения бывали и бывают иногда до крайности нелепы,
но они всегда замечательны, как выражение народных симпатий данного времени.
Так было и при исправлении церковного обряда Никоном.
Откуда эти "новшества"? Кто возбудил Никона рушить старую веру? Чье
веление творит он? Такие вопросы двести лет тому назад задавали себе на Руси
ревнители старины. Первым виновником оказался, разумеется, дьявол, всегда
иский кого поглотити, исконный пакостник роду христианскому. А за ним - папа
римский, которому на этот раз, разумеется, и в голову не приходило ничего
подобного. В то время и великоруссы и южноруссы были страшно озлоблены
против поляков и римского костела. В Московском государстве у всех еще на
свежей памяти были недавние события смутного времени и фанатическое зверство
римских католиков в самых стенах Кремля. Люди Московского государства были
современниками польских неправд и неистовств при варварском, насильственном,
кровавом обращении южноруссов и белоруссов в унию. Малороссия только что
поддалась "под высокую руку" православного царя, избегая
польско-католического ига. Царь в Литве победоносно мстил обиды и многие