"Герман Мелвилл. Энкантадас или очарованные острова" - читать интересную книгу автора

макушку шпиля, который с каждым оборотом преломлял напряжение наших мускулов
в вертикально действующую подъемную силу, и застыл там в каком-то
восторженном порыве, впившись глазами в медленно отступающий берег.
Оказавшись таким образом вознесенным над нами, он поэтому и разглядел этот
предмет, совершенно недосягаемый для нашего зрения. Возвышение точки
наблюдения моего приятеля явилось следствием возвышенного состояния души, по
правде говоря находившейся под сильным влиянием перуанского писко из
бочонка, тайно предоставленного в его распоряжение нашим стюартом-мулатом в
награду за некую услугу. Конечно, писко творит гораздо больше зла в этом
мире, но тем не менее в данном случае оно оказалось тем средством, пускай
даже косвенным, с помощью которого человеческая жизнь была спасена от
ужасной судьбы. Имея это в виду, не следует ли, на всякий случай, отметить,
что иногда писко способно принести и добро?
Взглянув в указанном направлении, я увидел что-то белое на отдаленной
скале, примерно в полумиле от берега.
"Это птица, птица с белыми крыльями, а может... нет, это... это
платок!"
"Точно, платок!" - эхом откликнулся приятель и своим громким возгласом
довел этот факт до слуха капитана.
Теперь уже быстро, словно на учении по приготовлению орудия к бою, на
высокий ют из каюты была вынесена длинная подзорная труба и просунута сквозь
такелаж бизань-мачты. В трубе ясно обозначилась человеческая фигура,
неистово машущая платком в нашу сторону.
Капитан был неплохой человек и легок на подъем. Бросив трубу, он живо
обернулся, сделал несколько быстрых шагов вперед и скомандовал снова отдать
якорь, а затем приготовить и спустить шлюпку.
В течение получаса шлюпка обернулась туда и обратно. На ней отправилось
шесть человек, а вернулось семеро, и седьмой была женщина.
Дело тут вовсе не в писательской беспомощности, но я сожалел, что не
владею техникой рисования пастелью, потому что женщина являла самое
трогательное зрелище и только пастель своими мягкими, меланхолическими
линиями смогла бы передать трагический образ смуглолицей чоло.
Она рассказала всю историю на странном наречии, но тем не менее была
немедленно понята, потому что капитан, давно уже занимавшийся коммерческими
сделками на чилийском побережье, прекрасно изъяснялся по-испански.
Хунилла была чолой, то есть полукровной индейской женщиной из Пайяты в
Перу. Три года тому назад вместе со своим молодым мужем Фелиппом, с которым
только обвенчалась и в чьих жилах текла чистая кастильская кровь, а также с
единственным братом-индейцем Трухильо она села на французское китобойное
судно, отправлявшееся под командованием жизнерадостного капитана в какой-то
отдаленный район промысла. Судно должно было пройти совсем близко от
Энкантадас. Маленькая экспедиция ставила себе целью заняться там выгонкой
черепахового масла - жидкости настолько чистой и обладающей таким тонким
привкусом, что высоко ценится повсюду, где только известна, особенно вдоль
всей восточной части Тихоокеанского побережья. Хунилла и ее спутники
благополучно высадились в избранном месте со всеми пожитками: платяным
сундуком, инструментами, кухонной утварью, примитивным аппаратом для
топления масла, несколькими бочонками сухарей и прочим имуществом, включая
двух любимых собак, которых чоло просто обожают. Француз же, согласно
контракту, подписанному перед отплытием, обязался подобрать их на обратном