"Катулл Мендес. Бессмертный " - читать интересную книгу автора

своей невестой.
Но глубина горя, причиненного мне исчезновением Эмилии, наконец,
сблизила нас. Я воспользовался этим, чтобы просить за беглецов, которые
время от времени давали о себе знать.
Родители Тривульция сдались первыми и явились к дяде, который тоже
наконец смягчился.
Окончив эту историю, влюбленные объявили, что обязаны мне своим
счастьем. И действительно, надо сказать, что я ничего для них не жалел.

Глава V
Я чувствую, что становлюсь Богом

После замужества кузины во мне проснулась страсть к путешествиям,
никогда с тех пор не покидавшая меня и которую я теперь так мало
удовлетворяю, сидя в государственной тюрьме.
Но в том ничтожном положении, в котором находился, я не мог и думать о
путешествиях. Весь свет казался мне моей будущей победой; но на войну нельзя
отправляться, не снабдив себя достаточным количеством провианта, то есть без
денег. Так что вся моя деятельность была направлена на то, чтобы найти
средства начать кампанию. Приходилось воспользоваться обширным полем
человеческой глупости, а я был способен собрать две жатвы вместо одной. Не
хочу сказать, что не имел никаких правил, но допускал, что присвоение чужих
денег не воровство, а лишь дань, которую дураки платят умным людям, то есть,
простая уплата долга.
Палермо был слишком ограниченным полем деятельности, чтобы развернуть в
нем все мои таланты; к тому же обо мне составилась там довольно дурная
репутация.
Я пользовался большой популярностью среди городских негодяев, но это не
привлекало ко мне людей хорошего общества и вынуждало знакомиться с особами,
которым не доверил бы свой кошелек, если бы он у меня имелся. У меня был
знакомый продавец лекарств и хозяин известного в городе балагана, где он
делал довольно хорошие дела; я помогал придумывать составы, отчасти из любви
к химии, но главным образом из любви, которую внушила мне одна хорошенькая
девушка по имени Фиорелла, сопровождавшая шарлатана.
Это была миленькая худенькая блондинка с большими голубыми глазами,
изменчивыми, как небо. К тому же обладавшая странными и вызывающими
манерами, то медленными, то порывистыми; она менялась каждую минуту, никогда
нельзя было предвидеть ее последнего слова. Она плакала, смеялась по
пустякам. Но что меня озадачило: девушка часто смеялась тогда, когда
следовало плакать, и, наоборот. В ее улыбке всегда присутствовал вздох, а в
слезах - радуга веселости. К тому же была добродетельна, или, по крайней
мере, так говорила. Не отвечая за это, я все-таки поручусь, что она отлично
ходила по канату и что обладала хорошенькими ножками. Одним словом, это была
прелестная женщина. Она пела, танцевала, умела фехтовать, а в случае
надобности даже глотала шпаги, но не слишком широкие, так как имела совсем
маленький ротик и притом чересчур дурную голову. Бывали дни, когда с ней
ничего нельзя было поделать. Она не желала играть неизвестно почему и
отправлялась гулять в часы представлений. На нее накладывали штраф, она
платила, но не соглашалась снова выйти на подмостки, пока ей не возвращали
деньги. Много раз отказывалась, несмотря на написанную развязку сюжета,