"Катулл Мендес. Бессмертный " - читать интересную книгу автора

Это ему удалось. Кроме того, он освободил меня от обетов, помирил с
семьей и обещал обеспечить будущность, которую и устроил немедленно, дав
двадцать экю и приказ немедленно оставить Кастельжироне. Полагаю, что он
немного ревновал меня к нашему общему другу.
Что же касается Розоры, то она восприняла мой отъезд без сожаления. Я
был так молод и так страстен, что, наконец, надоел ей своей любовью.
Когда явился в Палермо, у меня осталось всего три экю: я иногда
останавливался на дороге, больше в трактирах, чем в церквях, и видел меньше
монашеских ряс, чем женских юбок.
Дядя Калиостро открыл для меня свой дом и не жалел советов. Чтобы
доставить ему удовольствие, более чем по собственной наклонности, я поступил
в мастерскую художника, где начал брать уроки рисования. В действительности
же мне удалось только завязать дурные знакомства и вступить в шайку
негодяев, которые грабили город, пугали женщин и запоздалых прохожих. Если
обход стражи замечал нас в одном конце улицы, то поворачивал в другой. Так
как при встрече с нами он не ожидал ничего, кроме пинков, то и не совал носа
в наши дела. В этом прекрасном обществе я научился довольно хорошо владеть
шпагой и постиг это искусство в ссорах, которые могли стоить мне жизни, но,
к счастью, отделывался только царапинами.
Меня научили пить, и, наконец, часть моего воспитания, начатая Розорой,
также была завершена.
Теперь нужно упомянуть об одном странном качестве, которым не стану
гордиться, поскольку обязан им главным образом природе. Пускай мои успехи в
рисовании были скромны, зато рука приобрела такую ловкость, что я без
малейшего усилия мог подражать самому трудному почерку и делал это с таким
совершенством, что невозможно было отличить копию от оригинала. Но я не
злоупотреблял этим талантом и использовал его лишь во благо моих друзей.
Действительно, как можно было отказать им, например, в билетах на спектакли,
когда мне стоило только их написать? Это совсем не вредило директору театра,
так как у него постоянно были пустые места. К тому же мои люди всегда вели
себя хорошо: счастливые тем, что вошли даром, они никого не оскорбляли и
никогда - не мешали показу пьесы.
Когда какой-нибудь добрый малый, бывший на заметке у полиции, нуждался
в бумагах или аттестатах, я, конечно, не мог отказать и оказывал ему услугу
без вреда для кого бы то ни было. Откровенно сознаюсь в этом, так как мне
никогда не приходило в голову подделывать бумажки, что, впрочем, очень
трудно и долго.
В наших игорных домах много играли, но карты и кости никогда мне не
нравились. Было бы противно приобрести такую ловкость, чтобы постоянно
выигрывать, а для проигрыша у меня не было денег. Кроме того, подобное
искусство казалось опасным, и могу назвать многих из самых ловких наших
товарищей, окончивших галерами.
Тем временем мне исполнилось восемнадцать лет, я влюбился во второй раз
в жизни. Следовало бы сказать, в первый: чувство, внушенное мне Эмилией,
было так чисто, хотя и страстно, что даже изгладило воспоминание о
чувственном увлечении Розорой.
Эмилия была моей кузиной, и мы еще детьми играли вместе. Она вернулась
домой, окончив воспитание в монастыре. Я увидал ее в первый раз с
изумлением, почти с испугом. Эта шестнадцатилетняя итальянка была уже
женщиной до мозга костей. Протянув мне смуглую руку и сказав нежным голосом