"Дмитрий Мережковский. Воскресшие боги" - читать интересную книгу автора

Нижняя часть виллы была необитаема. Громадный зал, с выбеленными
стенами и сводами, служил складом земледельческих орудий и больших глиняных
сосудов для оливкового масла. Пшеничная солома, сваленная в углу, золотистою
копною громоздилась до потолка.
На ту солому, смиренное сельское ложе, бережно положили богиню.
Только что все успели войти и запереть ворота, как послышались крики,
ругательства и громкий стук в ворота.
- Отоприте, отоприте!-кричал тонким, надтреснутым голосом отец
Фаустино.- Именем Бога живого заклинаю, отоприте!..
Мессер Чиприано по внутренней каменной лестнице поднялся к узкому
решетчатому окну, находившемуся очень высоко над полом, оглянул толпу,
убедился, что она
не велика, и с улыбкой свойственной ему утонченной вежливости начал
переговоры.
Священник не унимался и требовал, чтобы отдали идола, которого, по
словам его, откопали на кладбищенской земле.
Консул Калималы, решив прибегнуть к военной хитрости, произнес твердо и
спокойно:
- Берегитесь! Нарочный послан во Флоренцию к начальнику стражи, и
через два часа будет здесь отряд кавалерии: силой никто не войдет в мой дом
безнаказанно.
- Ломайте ворота,- воскликнул священник,- не бойтесь! С нами Бог!
Рубите!
И, выхватив топор из рук подслеповатого рябого старичка с унылым,
кротким лицом и подвязанной щекой, ударил в ворота со всего размаха. Толпа
не последовала за ним.
- Дом Фаустино, а дом Фаустино,- шепелявил кроткий старичок, тихонько
трогая его за локоть,- люди мы бедные, денег мотыгою из земли не
выкапываем. Засудят - разорят!.. Доm (от лат. dominus - господин) -
обращение к членам некоторых монашеских орденов.
Многие в толпе, заслышав о городских стражниках, думали о том, как бы
улизнуть незаметно.
- Конечно, если бы на своей земле, на приходской,- другое дело,-
рассуждали одни.
- А где межа-то проходит? Ведь по закону, братцы... - Что закон?
Паутина: муха застрянет, шершень вылетит. Закон для господ не писан,-
возражали другие. - И то правда! Каждый в земле своей владыка. В то время
Джованни по-прежнеу глядел на спасенную Венеру.
Луч раннего солнца проник в боковое окно. Мраморное тело, еще не совсем
очищенное от земли, искрилось на солнце, словно нежилось и грелось после
долгого подземного мрака и холода. Тонкие желтые стебли пшеничной соломы
загорались, окружая богиню смиренным и пышным золотым ореолом.
И опять Джованни обратил внимание на незнакомца. Стоя на коленях, рядом
с Венерой, вынул он циркуль, угломер, полукруглую медную дугу, наподобие
тех, какие употреблялись в математических приборах, и, с выражением того же
упорного, спокойного и проникновенного любопытства в холодных,
светло-голубых глазах и тонких, плотно сжатых губах, начал мерить различные
части прекрасного тела, наклоняя голову, так что длинная белокурая борода
касалась мрамора.
- Что он делает? Кто это?-думал Джованни с возрастающим удивлением,