"Дмитрий Мережковский. Воскресшие боги" - читать интересную книгу автора

любопытством,- все эти знaмeния свидетельствуют?..
- Да, да. Не иначе. Бодрствуйте! Время близко. И теперь уже не только
древних богов выкапывают, но и новых творят наподобие древних. Нынешние
ваятели и живописцы служат Молоху, то есть дьяволу. Из церкви Господней
делают храм сатаны. На иконах, под видом мучеников и святых, нечистых богов
изображают, коим пОКЛОНЯЮТСЯ: вместо Иоанна Предтечи-Вакха, вместо Матери
Божьей -блудницу Венеру. Сжечь бы такие картины и по ветру пепел развеять!
В тусклых глазах благочестивого приказчика вспыхнул зловещий огонь.
Джованни молчал, не смея возражать, с беспомощным усилием мысли сжимая
свои тонкие детские брови. - Антонио,-молвил он, наконец,-слышал я, будто
бы ваш двоюродный брат, мессер Леонардо да Винчи, принимает иногда учеников
в свою мастерскую. Я давно хотел...
- Если хочешь,- перебил его Антонио, нахмурившись,-если хочешь,
Джованни, погубить душу своюступай к мессеру Леонардо. - Как? Почему?
- Хотя он и брат мне, и старше меня на двадцать лет, но в Писании
сказано: еретика, после первого и второго вразумления, отвращайся. Мессер
Леонардо - еретик и безбожник. Ум его омрачен сатанинскою гордостью.
Посредством математики и черной магии мыслит он проникнуть в тайны
природы...
И, подняв глаза к небу, привел он слова Савонаролы из последней
проповеди:
- "Мудрость века сего - безумие пред Господом. Знаем мы этих ученых:
все грядут в жилище сатаны!"
- А слышали вы, Антонио,- продолжал Джованни еще более робко,-
мессер Леонардо теперь здесь, во Флоренции? Только что приехал из Милана. -
Зачем?
- Герцог прислал, чтобы разведать, нельзя ли купить некоторые из
картин, принадлежавших покойному ЛоренЦО Великолепному.
- Здесь, так здесь. Мне все равно,- перебил Антонио, еще усерднее
принимаясь отмеривать на канне сукно. В церквах зазвонили к повечерию. Доффо
радостно потянулся и захлопнул книгу. Работа была кончена. Лавки запирались
джованни вышел на улицу. Между мокрыми крышами было серое небо с едва
уловимым розовым оттенком репера. В безветренном воздухе сеял мелкий дождь.
Вдруг из открытого окна в соседнем переулке послышалась песня: О, vaghe
montanine е pastorelle. О, девы гор, о, милые пастушки.
Голос был молодой и звонкий. ДжоВанни догадался, по равномерному звуку
подножки, что поет ткачиха за станком.
вспомнил, что теперь весна, и почувствовал как сердце бьется от
беспричинного умиления и грусти. - Нанна! Нанна! Да где же ты, чертова
девка? Оглохла что ли? Ужинать ступай! Лапша простынет.
Деревянные башмаки - цокколи - бойко застучали по кирпичному полу -
и все умолкло.
ДЖованни стоял еще долго, смотрел на пустое окно, в ушах его звучал
весенний напев, подобный переливам далекой свиРели - О, vaghe montanine е
pastorelle.
пoтoM тихо вздохнул, вошел в дом консула Калималы по крутой лестнице с
гнилыми, шаткими перилами, изъеденными червоточиной, поднялся в большую
комнату, служившую библиотекой, где сидел, согнувшись за письменным
поставцом, Джордже Мерула, придворный летописец миланского герцога.
Мерула приехал во Флоренцию, по поручению государя для покУпки редких