"Д.С.Мережковский. Борис Годунов (Варианты киносценария) " - читать интересную книгу автора

горькие, плачь, плачь, душа православная"... Но ничего не видит и не слышит
Григорий.
- ... Довольно Руси по-волчьи выть, довольно в кабаке слезами
обливаться, да от судей неправедных бегать! Не казнями и не суровостью я
буду царствовать, а милосердием и щедростью...
- Ай да ловко! - во весь голос крикнул сосед. - Стой! Значит, на Москве
царем ты себя видел?
- Великим и державным. Три ночи сряду, чуть глаза закрою - все тот же
сон...
- Эй, люди! - закричал сосед, вдруг вскакивая и хлопнув в ладоши. -
Сюда, ко мне! Хватайте чернеца! Негожие речи его, хула на государя Бориса
Феодоровича! Измена! Крутите крепче!
Откуда-то явившиеся стрельцы связали Григория. Поднялось общее
смятение, суматоха, песни смолкли. В народе послышалось: "Ярыжка! Ах, он
дьявол, подсуседился, и ничто ему! Покою ноне от них нету..."
Ярыжка, не смущаясь, ткнул пальцем в Мисаила.
- И этого прихватите, толстопузого. Впрямь, не простые они монахи!
- Батюшка! Отец милостивый! - завопил Мисаил, порываясь кинуться Ярыжке
в ноги. - А меня за что? Я три ночи подряд не спал. А не то что сонные
видения какие! Да у меня и отродясь их не было! Какой я царь на Москве?
Смилуйся...
- Ладно, там разберут, какой ты царь. Под клещами и патриархом
признаешься, небось! Тащите их!
Обоих, крепко связанных, потащили к дверям, под глухой гул толпы.
Какая-то баба причитала: "Мучители окаянные! И старца-то Божьего не оставят!
Пришли, знать последние времена!" Другая ей вторила: "Зачем, слышь, три ночи
вряд проспали! Приказ, мол, новый вышел... Не велено! Мучители и есть!"
Из-под стола, где сидели Григорий и Мисаил, тихонько выполз на
карачках, взлохмаченный Митька. Пробрался незаметно сквозь толпу и в дверях
точно приклеился к Мисаилу.
Непрерывные стоны, вопли и мольбы Мисаил продолжал и в дверях. Но,
заметив Митьку, вдруг умолк.
- Ты чего, постреленок? - зашептал он ему. - Уноси ноги, пока цел.
Но Митька не сморгнул и тоже шепчет:
- Ништо, батька, я за вами. Небось не пропаду!.. А важно он говорил:
лестница-то кру-утая-раскрутая... И все наверх, все наверх... Важно!

3. БЕГСТВО

Рано, рано... Сводчатая келийка Чудовская темна, чуть окошечко
обозначается, сереет. Спят двое, по дыханью слышно. Сладко, должно быть,
спит один, - храпит вовсю. Ровно дышит другой.
Чья тень мелькнула на сером пятне оконца? Мелькнула - сгинула. Али
вошел кто? Ходить некому, спит монастырь, это так, верно, мало ли какие тени
бродят ночью в древних кельях?
Но вот вскинулся один из спящих. Тот, что в углу, на примощенных досках
спал. Чуть побледнело серое окошечко, и видно, как сел на постели
проснувшийся, оглядывается, слушает. Тишина, только крики сторожевые далеко.
Упал, было, на ложе, но тотчас опять вскочил. Откинул изголовье.
- Отец Мисаил! Отец Мисаил!