"Д.С.Мережковский. Россия и большевизм " - читать интересную книгу автора

- Любят, что отца убил?
- Любят, все любят. Все говорят, что это ужасно, но про себя ужасно
любят... Алеша, правда ли, что жиды на Пасху детей крадут и режут?
- Не знаю.
- Вот у меня одна книга, я читала про какой-то где-то суд, и что жид
четырехлетнему мальчику сначала все пальчики отрезал на обеих руках, а потом
распял на стене, прибил гвоздями и потом на суде сказал, что мальчик умер
скоро, через четыре часа. Эка скоро! Говорит: стонал, все стонал, а тот
стоял и на него любовался. Это хорошо.
- Хорошо?
- Хорошо. Я иногда думаю, что я сама распяла. Он висит и стонет, а я
сяду против него и буду ананасный компот есть..." ("Братья Карамазовы",
разговор Алеши с Лизой).
Что это? Бред? Да, бред, но и действительность. Всемирно-историческая
действительность наших дней - бред сумасшедшего.
Россия - распятая, большевизм распинающий, а Европа - невинная девочка,
которая, любуясь на муки распятого, ест ананасный компот. Все судят
большевизм за то, что он "отца убил", и все это любят. Вот почему наши
русские свидетельства перед Европой о большевистских ужасах так
недействительны: от них ананасный компот только слаще.
- Oh, mes cheres petits bolcheviques! Mais pourquoi donc, monsieur leur
voulez vous du mal? О, мои милые большевички. За что вы им зла желаете? -
говорила мне одна светская дама.
Этим дамским лепетом полны салоны Парижа и Лондона.
Анатоль Франс - воплощенная душа современной Франции - тихий, добрый,
мудрый старик, серебристо-седой, нежный, мягкий, пушистый, как одуванчик. И
он - поклонник большевиков? И он на муки Распятой любуется? Нет, ничего он
не знает о них, и о себе самом уже не знает ничего, не понимает, где он, что
с ним. Ураган войны и революции сорвал с одуванчика голову, и сухой стебель,
былинка слабая по воле ветров во все стороны треплется. Он только знает, что
"боги жаждут". Но выпитая кровь с него богами не взыщется.
Барбюс и Ромен Роллан - мягкотелые соглашатели, благородные шулера игры
дьявольской, расторопные лакеи кровавой пошлости, утонченные Максимы
Горькие - те кое-что знают, но не хотят знать: зажмурив глаза, едят
"ананасный компот". С кого другого, а уж с них-то кровь взыщется.
Должно оговориться: поэзия - не политика, созерцание - не действие
Франции. Тут противоположность трагическая, но не безысходная. Для того-то и
совершается трагедия, чтобы найти исход.
Поэзия Франции отрицается ее политикой, созерцание - действием с такою
силою, что есть надежда, что Франция спасет не только себя, но и всю Европу.
О Польше и говорить нечего: слишком ясно, что вся поэзия и вся
политика, созерцание и действие Польши - в борьбе на жизнь и смерть с
большевистским дьяволом.
Но, кроме Польши и Франции, можно сказать обо всей остальной Европе,
что в поэзии, то и в политике, и даже здесь еще в большей степени, чем там.
Вот где "все это любят"!
Роман Ллойд Джорджа с большевиками тем непристойнее, что происходит в
Англии - классической стране "благопристойности".
Большевизм и Европа - молодой негодяй и старая влюбленная распутница:
он может с ней делать все, что угодно - ей это нравится. Она говорит, что