"Д.С.Мережковский. Тайна трех: Египет и Вавилон" - читать интересную книгу автора"неуклюжую схоластику" (Ист. нем. филос.), а Ферд. Хр. Баур, один из первых
христоубийц, - "галиматью" (К. Фишер, op. cit., 268). "Галиматьею", впрочем, кажется нам не только "Философия Откровения", но и само оно. Пусть старушки в церквах читают символ веры; мы с Мефистофелем знаем, что о таких вещах не говорят в приличном обществе. Как рассмеялись бы философы тогда и теперь, если бы кто-нибудь сказал им, что Шеллинг заглянул в тайну мира глубже, чем Кант! XI Мы читаем книгу мира, как малограмотные люди, не отрывая глаз от страницы и водя пальцем по строкам; и только тогда, когда чья-то быстрая как молния рука перевертывает страницу, мы видим, что мелькает что-то "написанное сбоку, на полях" (Бергсон), может быть, самое важное, но мы не успеваем прочесть: чтобы успеть, нужны другие глаза, те "вещие зеницы", что бывают только у пророков. Мы верим на слово Лобачевскому и Эйнштейну, что где-то в "четвертом измерении", в метагеометрии, "перчатка с левой руки надевается на правую". Но для того чтобы это понять - увидеть, нужен метафизический вывих, выверт ума наизнанку, как бы сумасшествие, или то "исступление", "выхождение из себя", которому учили древние мистагоги и апостол Павел: "Премудрость Божия - безумие для мира сего". О четвертом измерении кое-что знает Эйнштейн, но, может быть, больше знают Орфей и Пифагор, иерофант "Четверицы Божественной", которую воспевает Aur., V, 47). Пифагора и Орфея объясняет Шеллинг: над тремя началами в Боге, Отцом, Сыном и Духом, возвышается сам Бог в единстве Своем, так что тайна Бога и мира выражается алгебраически: 3+1=4 (Philos. d. Offenbar.). Это и значит: в Боге Три - Четыре в мире; Троица в метафизике есть "четвертое измерение" в метагеометрии. Не эту ли игру божественных чисел кристаллизируют и египтяне в пирамиде, соединяя в одной точке неба четыре исходящих из земли треугольника, и вавилоняне - в башне Zikkurat, семиярусной: 3+4=7? XII Зодчество, Музыка, Математика - во всех трех один и тот же лад божественных чисел, один порыв из трех измерений в четвертое: в ледяных гранях Аполлоновых чисел - огненное вино исступлений Дионисовых. Пифагор считает и поет, считает и молится, потому что в числах не только земная, но и небесная музыка - "музыка сфер". И Пифагору, геометру, отвечает св. Августин, богослов: "Pulchra numero plecent. Числом пленяет красота" (De ordine). "Что такое серафим? Может быть, целое созвездие", - бредит Иван Карамазов. Серафимы и херувимы, Созвездия, вопиют у престола Единого в Трех: "Свят! Свят! Свят!" А мы из преисподней хохочем с Мефистофелем: |
|
|