"Д.С.Мережковский. Тайна трех: Египет и Вавилон" - читать интересную книгу автора

птенчик. Вот грубо-пестрая, в грубо-зеленой воде, утка, точно деревянная,
игрушечная: кажется, свежим лаком и клеем пахнет от нее, как от новых
игрушек в детстве; а все-таки живая: сейчас закрякает. А вот и другие птицы,
летящие: в них та же грубость, деревянность, игрушечность вместе с
тонкостью, духовностью, как бы певучестью, красок; кажется, слышишь пение,
щебетание птиц, ярко-весеннее.


XII

Все вообще растения и животные изображаются с таким "натурализмом", что
современные естествоиспытатели легко определяют породу каждого. Но
египетский натурализм не наш.
"Все что у вас, есть и у нас", - открывает у Достоевского черт Ивану
Карамазову тайну загробного мира, но открывает не совсем. В том мире - то
же, что в этом; но то да не то, или так да не так - и в иной категории, в
ином измерении, в свете ином.
Вот почему мерцает в искусстве Египта нездешний, таинственный луч того
света на всем: все сквозь смерть; этот мир сквозь тот. "Натурально" и
необычайно до ужаса, до того, что надо перемениться физически, чтобы
выдержать больше, чем пять секунд этого радостного ужаса.


XIII

"Если не обратитесь и не станете, как дети"... Но египтянам и
"обращаться" не надо.
"В сиянии младенца есть ноуменальная святость, как бы влага
потустороннего света, еще не сбежавшая с ресниц его" (В. Розанов). Вот
эта-то влажная, как бы сквозь слезы радости, улыбка - на всем египетском. Ни
плача, ни смеха, а только улыбка - след рая.


XIV

Может быть, в искусстве Египта для нас всего удивительнее ежесекундное
и тысячелетнее внимание, любопытство неутолимое все к одному и тому же:
ползущий навозный жук, Скарабей; вздувшееся от яда горло очковой змеи, Урея;
распускающийся лотос; раскинутые крылья парящего сокола - образы эти,
повторяясь бесчисленно в иероглифах, живописи, ваянии, зодчестве, остаются
вечно новыми.
Наш глаз, если смотрит слишком долго, перестает видеть, утомляется;
глаз египтян неутомим, ненасытим: чем дольше смотрит, тем больше видит.
Человек всему удивляется, как в первый день творения; говорит всему, как
Бог: "Да, это правда, это хорошо".


XV

В живописи и ваянии, на стенах Тэль-эль-Амарнских гробниц, бог Атон,