"Вчерашняя вечность. Фрагменты XX столетия" - читать интересную книгу автора (Хазанов Борис)V Визит терапевта сам по себе есть лечебное мероприятие14 апреля 1937 Доктор Арон Каценеленбоген, медицинское светило Куйбышевского района столицы, могучий, пухлый, с дорогим перстнем на указательном пальце и печаткой на мизинце, с уходящей к затылку сверкающей лысиной, сидел, расставив ноги по обе стороны живота, силился дотянуться губами до массивного носа, шумно втягивал воздух в широкие волосатые ноздри, решительно похлопывал себя по коленям и сдвигал брови, вновь погружаясь в таинственное раздумье. «Доктор, – простонала больная, – я поправлюсь?» Доктор Каценеленбоген хранил молчание. «Я, кажется, вас о чём-то спросила!» «Возможно». «Что возможно?» «Очень может быть». «Что, что может быть?» – взывала она. «Очень может быть, что вы поправитесь». «Доктор, вы невозможны. Почему вы мне ничего не прописали?» «Нет необходимости». «Понимаю, – сказала она упавшим голосом. – Вы считаете, что я безнадёжна». «Я этого не говорил». «Но подумали. Скажите мне правду. Я должна подготовиться, написать завещание... Доктор, с кем я говорю: с вами или со стенкой?» «В данном случае это одно и то же. Что вы от меня хотите?» «Почему вы мне ничего не прописываете?» «Потому что вы и так поправитесь». «Я считала вас моим старым другом». «Можете продолжать считать меня вашим другом». «Сколько лет мы знакомы?» Доктор Каценеленбоген возвёл глаза к потолку, пожал плечами. «Я страдаю. Я, может быть, лежу на смертном одре. А вы ничего не предпринимаете». Доктор поднял густейшие смоляные – явно крашеные – брови и на мгновение вышел из задумчивости. Втянул воздух в ноздри, повернул на пальце кольцо с жёлто-туманным камнем. «Но я здесь, как видите. Да будет вам известно, что визит врача уже сам по себе является терапевтическим мероприятием. Надеюсь, вы и на этот раз убедитесь в этом... Пейте крепкий чай. Проветривайте комнату, у вас ужасная духота. Половину этого хлама, – он обвёл жильё презрительным взором, – давно пора выкинуть на свалку». «Доктор, как вы смеете так говорить!» Ответом был шумный вздох, опасно заскрипел единственный стул. Эскулап заколыхался, оборачиваясь. «А-а, молодой человек. Сколько лет, сколько зим». Писатель украдкой показал ему язык. «Ай-яй-яй!» – сказал доктор. Доктор медицины Арон Каценеленбоген проживал на Чистопрудном бульваре, в доме с барельефами фантастических зверей и растений в стиле «модерн». Те, у кого ещё есть охота и время пройтись по бульвару, без труда найдут этот замечательный дом. В годы, когда частную практику, разновидность эксплуатации трудящихся, удалось, наконец, пресечь и домашний врач стал такой же архаической фигурой, как извозчик, вывеска с фамилией доктора и часами приёма по-прежнему красовалась у парадного входа, чему отчасти способствовала известность доктора Каценеленбогена, главным же образом то, что его частенько приглашали к влиятельным лицам. Рост и тучность, равно как и высокие гонорары, поддерживали репутацию доктора, который чаще ограничивался терапевтической беседой (обычно сводившейся к нескольким внушительным репликам), высоко ценил свежий воздух и лишь в крайних случаях прописывал пациентам лекарства, бывшие в ходу полвека тому назад. Доктор Каценеленбоген разделял мнение герцога Ларошфуко о том, что у всех нас находится достаточно сил, чтобы переносить чужие страдания, и что, с другой стороны, мы никогда не бываем настолько несчастливы или настолько счастливы, как мы это воображаем. Он не надеялся на конечное торжество добродетели над пороком и не слишком верил в победу ума над глупостью. Доктор Каценеленбоген не любил рассуждать о вере и религии, справедливо полагая, что нет оснований считать человека образом и подобием Бога, коль скоро у Бога нет никакого физического облика, и втайне считал свою медицину вполне приемлемой заменой церкви; может быть, поэтому в его практике такую важную роль играла ритуальная сторона. И раз уж мы заговорили о вероисповедании, заметим, что та разновидность теизма, которую называют верой в исторический разум, нашему доктору тоже была чужда. К этому вопросу, впрочем, ещё предстоит вернуться. Что же касается частной, или, по-тогдашнему, личной жизни доктора Каценеленбогена, о ней было известно немногое. Доктор был вдов. Хозяйство вели домработницы или, если угодно, экономки; некоторые были его пациентками, другие спаслись от колхозов, сумев при содействии доктора зацепиться в Москве; все эти девушки, сменявшие друг друга, не упускали случая намекнуть в тесном кругу, что они удостоились чести состоять в интимных отношениях с их покровителем, но какова была доля правды в этой похвальбе, сейчас решить невозможно. «Доктор, я, кажется, не успела рассказать вам, при каких обстоятельствах я простыла...» «Это хороший признак». «Я не понимаю!» «Если вы готовы приступить к рассказу, значит, дела не так уж плохи». «Но я чувствую, что у меня воспаление лёгких!» «Будет лучше, – отвечал доктор Каценеленбоген, – если вы предоставите право ставить диагноз более компетентным людям». Что же это были за обстоятельства? |
||
|