"Абрахам Меррит. Гори, ведьма! (роман) (1/2 Цикл Доктор Лоуэлл)" - читать интересную книгу автора

течение трех часов.
Врач, наблюдавший каменщика, ничего не мог сообщить о явлениях после
смерти, но много писал о выражении лица пациента. "Это ничего общего не
имело, - писал он, - ни со сжатием мускулов, которое называется
"гиппократовым выражением", ни с широко раскрытыми глазами и искривленным
ртом, обычно известным под названием "улыбка смерти". Не было также
никаких признаков агонии после смерти - как раз наоборот. Я бы назвал это
выражение необыкновенного озлобления".
Отчет врача, наблюдавшего Стендита, акробата, был необычайно точен.
Он упоминал, что "после смерти пациента странные, очень неприятные звуки
издавались его горлом".
Это, видно, были такие же дьявольские вещи, которые мы наблюдали у
Питерса, и если так, то не было ничего удивительного в том, что мое письмо
вызвало самые детальные ответы.
Я знал врача, наблюдавшего банкира - самоуверенного, важного,
великолепного доктора для очень богатых.
"Причина смерти для меня не является тайной, это наверняка тромб в
области мозга. Я не придаю значения гримасам и быстрому затвердеванию
тела. Вы знаете, дорогой Лоуэлл, что ничего нельзя обосновать на
длительности этого процесса".
Мне хотелось ответить ему, что тромб является просто удобным
диагнозом для прикрытия невежества врача, но это ни к чему бы не привело.
Отчет о Диматте был простым перечислением фактов.
А вот доктор, наблюдавший маленькую Аниту, не был так сдержан. Вот
что он писал: "Дитя было прелестно. Казалось, она не испытывала страданий,
но в глазах ее застыл ужас. Это было так, словно она находилась в каком-то
кошмаре, так как несомненно до самой смерти она была в сознании. Большая
доза морфия не оказала никакого действия. После ужас исчез и появилось
другое выражение, которое мне не хочется описывать, но о котором я могу
вам рассказать, если вы желаете. Вид ребенка после смерти был потрясающим,
но опять-таки, я хотел бы лучше рассказать вам об этом, вместо того, чтобы
писать".
Внизу была торопливо сделана приписка. Я представил себе, как он
сначала раздумывал, затем решил поделиться тем, что его угнетало, быстро
приписал несколько фраз и поспешил отправить, пока не передумал. "Я
написал, что ребенок был в сознании до самой смерти. То, что меня мучает -
это уверенность, что она была в сознании после физической смерти!
Разрешите мне поговорить с вами!"
Я с удовлетворением кивнул. Я не смел спросить об этом в моем
вопроснике. И если это было верно и в других случаях, значит, все доктора,
кроме наблюдавшего за Стендитом, оказались так же консервативны (или
трусливы), как я.
Врачу маленькой Аниты я позвонил тотчас же. Он был взволнован и
повторял снова и снова: "Девочка была мила и кротка, как ангел, и вдруг
превратилась в дьявола!"
Я пообещал сообщить ему обо всех открытиях, которые мне удалось
сделать, а вскоре после разговора с ним принял у себя доктора,
наблюдавшего Гортензию Дарили.
Доктор У., как я его буду называть, не мог ничего нового добавить к
своему отчету, но после разговора с ним мне стала яснее практическая линия