"Жеральд Мессадье. Сен-Жермен: Человек, не желавший умирать, Том 2 " - читать интересную книгу автораузорах, щедро выложенным позолотой, с настенной живописью, резной мебелью,
сверкающей в свете канделябров и люстр. Очевидно, иностранцы полагали, будто подобный декор являет собой типичный образчик французского стиля. - Садитесь, - пригласил Фридрих, опускаясь в кресло напротив камина и поправляя на голове шляпу. Он пожирал Себастьяна глазами. - Что привело вас в Берлин? Король говорил на правильном французском, напевном и мелодичном, но с сильным акцентом. Его ухо, без сомнения, привыкло к музыке, Себастьян знал, что Фридрих хорошо играет на флейте. - Желание увидеть столицу, к которой, без преувеличения, нынче прикованы все взгляды, ваше величество. Фридрих коротко рассмеялся. - Откуда же вы прибыли, граф? - Из России, ваше величество. - Россия! Я хочу надеяться, что Петру Третьему удастся восполнить урон, нанесенный его сумасшедшей развратной теткой! - Что бы там ни было, ваше величество, новый правитель России - ваш верный и преданный союзник, ибо не упускает случая выразить восхищение вами. Гость удостоился подозрительного взгляда. - Кто же вам об этом сказал? - Он сам, ваше величество. В гноящихся глазках короля мелькнул огонек любопытства. - Так стало быть, вы его видели, - произнес он. - Молодому человеку пришлось признать очевидное. Кто бы ни правил в его стране, он должен будет забывших о своем долге, суеверных баб и невежественных мужиков, которые никак не могут отделаться от скотского прошлого! Самый близкий пример для подражания, разумеется, Берлин. Хотя король, это было всем известно, поссорился с Вольтером, общение со знаменитым писателем благотворно сказалось на красноречии монарха; по крайней мере, искусством сарказма он владел неплохо. Болонка завозилась под столом. - Ты хочешь печенья, радость моя? - воскликнул Фридрих, взял с блюда одну из вафель и разломил ее на две части, чтобы угостить собачонку. - Арсиноя хочет печенья? Собачка поднялась на задние лапки и аккуратно взяла вафлю. Арсиноя! Так звали двух египетских принцесс, повинных в кровосмешении, поскольку они вышли замуж за своих братьев, Птолемея II Филадельфа и Птолемея IV Филопатора! Выходит, болонка была королевой Пруссии? Себастьян едва сдержал усмешку. А где же была другая королева, Елизавета Брауншвейгская? - Мы говорили о Петре, - напомнил Фридрих. - Что вы о нем думаете? Он говорил "Петр" запросто, как если бы это был его приятель по гарнизону. - Мне показалось, что русский царь обладает энергией, необходимой, чтобы править своей великой страной. - Да. Наконец, это мужчина, который не позволит женщинам взять над собой верх. Эта похотливая корова Елизавета и другая, австрийка Мария-Терезия, уж не знали, что измыслить, дабы помешать Пруссии стать великим государством, достойным своего предназначения. Теперь довольно! |
|
|