"Жеральд Мессадье. Цветок Америки ("Жанна де л'Эстуаль" #3)" - читать интересную книгу автора

После ужина гости вышли посмотреть на костры, разведенные на холмах в
честь самой короткой ночи в году.
Жанна, Жозеф, Франсуа, Жак Адальберт, Об и Франц Эккарт поднялись на
вершину холма, чтобы полюбоваться огненным празднеством. Босоногие юноши и
девушки плясали вокруг костров.
Пылающие искры взлетали вверх и превращались в звезды. Небо походило на
бархатный плащ, усеянный золотыми и серебряными блестками.
Люди приветствовали солнце, почти скрывшееся за горизонтом. Они
возносили хвалу жизни, предлагая ей то, что служило ее символом, - огонь.
Граф тоже приказал развести костер перед замком, слуги и крестьяне
пустились в пляс. Жанна смотрела на них с холма. Ей вдруг почудилось, что
она сама - звезда, летящая в истории мира. Глаза у нее наполнились слезами.
Жозеф сжал ее в объятиях. Отблески огня танцевали у них в зрачках.
- Это древний праздник, - сказал Жозеф. - Языческий.
- Не важно, какие имена носят боги, - пробормотал Франц Эккарт.
Жанна с любопытством повернулась к нему. Но он смотрел на небо.

Через три недели Иннокентий VIII внезапно занемог. Три дня спустя гонец
из Рима известил об этом епископа Гейдельбергского, который приходился
двоюродным братом графине Гольхейм. В замке новость узнали быстро, двадцать
пятого июля 1492 года, иными словами - в тот день, когда владыка христиан
предстал перед своим Творцом.
Известие сопровождалось ужасающими рассказами о неком еврейском враче,
который попытался спасти больного, перелив в его изношенные вены кровь троих
молодых людей, вскоре скончавшихся. Итак, вместо одной смерти произошли
четыре.
Все вспомнили о предсказании Франца Эккарта.
Потрясенный Франсуа зашел к нему в павильон. Был полдень, душная жара
предвещала грозу.
- Что вас так взволновало, отец? - спросил Франц Эккарт. - Один папа
умирает, его сменяет другой, который тоже не вечен. Вы никогда не увидите
последнего из его преемников.
Франсуа безмолвно и тревожно смотрел на молодого человека:
- Ты увидел это в звездах?
- Если бы я знал заранее, что вы так расстроитесь, придержал бы язык.
Прошу вас простить меня за нескромность.
- Речь идет не о моем расстройстве или твоей предполагаемой
нескромности, но о тех вещах, которые ты угадываешь по звездам. Ты, стало
быть, проник в тайны Господа?
- В своей бесконечной доброте Он, видимо, позволяет мне получить
крупицу его бесконечного знания.
- Ты знаешь, что рискуешь быть обвиненным в колдовстве?
- Хочу надеяться, что Господь подобного не допустит, а люди поймут, что
в моих исследованиях нет ничего злокозненного.
Франсуа помолчал, стараясь проникнуть сквозь бесстрастную маску сына, в
котором находил все меньше сходства с собой.
- Ты сознаешь, какой властью обладаешь?
- Все согласятся, что я использую ее весьма скромно, - с улыбкой
ответил Франц Эккарт, обводя рукой свое жилище.