"Вольф Мессинг. Я - телепат " - читать интересную книгу автора

пятого июня. Только фамилию Иванова не ищите в списках главных редакторов: я
не знаю, будет ли ему приятно широкое обнародование этого случая, и поэтому
не назвал ни редакции газеты, ни его настоящей фамилии.
Не надо спрашивать, как мне это удалось. Скажу честно и откровенно: не
знаю сам. Точно так же, как не знаю механизма телепатии. Могу сказать вот
что: обычно, когда мне задают конкретный вопрос о судьбе того или иного
человека, о том, случится или нет то или иное событие, я должен упрямо
думать, спрашивать себя: случится или не случится? И через некоторое время
возникает убежденность: да, случится, или не случится. Вероятно многие
невольно подумают: Мессннг вступает в противоречие с материалистическим
пониманием мира. Но посмеем высказать несколько соображений.
Во-первых, как материалист, я не могу даже на йоту предположить, что в
этой моей способности есть хоть крупица чего-то непознаваемого, чего-то
сверхъестественного.
Во-вторых, я убежден, что это свойство со временем найдет свое
материалистическое объяснение. Кстати, два приведенных мною случая могут
быть объяснены особым проявлением телепатических способностей. Возможно, как
раз в тот миг, когда я смотрел на карточку брата женщины, пришедшей ко мне,
он писал своей сестре письмо и высчитывал, что только через тринадцать дней
она его получит. Эту мысль и "принял" тогда мой мозг. Точно так же где-то в
высших инстанциях в те часы, когда я сидел в редакции газеты, решался вопрос
о назначении Иванова. А я "услышал" об этом и сообщил журналистам. Но в эту
гипотезу не ложатся, вижу сам, многие другие факты.
Лучше всего я чувствую судьбу человека, которого встречаю первый раз в
жизни. Или даже не вижу его совсем, только держу какой-либо принадлежащий
ему предмет, а рядом думает о нем его родственник или близкий человек.
Рассказанный мною эпизод о польском эмигранте относится именно к числу
таких случаев: я держал в руке его карточку, а рядом сидела и думала его
сестра.
Перебирая в памяти сотни подобных случаев, не могу не остановиться на
единственном ошибочном. Впрочем, не совсем ошибочном. Дело было опять-таки
еще в Польше. Ко мне пришла совсем немолодая женщина. Седые волосы. Усталое
доброе лицо. Села передо мной и заплакала:
- Сын... Два месяца ни слуху, ни духу. Что с ним?
- Дайте мне его фото, какой-нибудь предмет сына. Может быть, у Вас есть
его письма?
Женщина достала синий казенный конверт, протянула мне. Я извлек из него
написанный листок бумаги с пятнами расплывшихся чернил. Видно, много слез
пролила за последние два месяца любящая мать над этим листком линованной
бумаги.
Мне вовсе не обязательно в таких случаях читать, но все же я прочитал
обращение "Дорогая мама!.." и конец "твой сын Владик". Сосредоточился. И
вижу, убежденно вижу, что человек, написавший эти страницы, мертв.
Оборачиваюсь к женщине:
- Пани, будьте тверды. Будьте мужественны. У Вас много еще дела в
жизни. Вспомните о своей дочери. Она ждет ребенка - Вашего внука. Ведь она
без Вас не сумеет вырастить его.
Я было забыл уже об этом случае: в день со мной разговаривали, просили
моей помощи, советовались три-четыре человека. И в этом калейдоскопе лиц
затерялось усталое доброе лицо, тоскующие глаза матери, потерявшей сына. И,