"Морис Метерлинк. Разум цветов " - читать интересную книгу автора

покуда оно не помогает нам думать о чем-нибудь другом и понять в некотором
роде мистическую радость, которую испытывает вселенная от того, что она
существует". Однако Метерлинк делает в этом отношении столь значительные
уступки, которые почти могут быть названы компромиссами и которые временами
сближают его мудрость с обыкновенным житейским благоразумием. Но, читая эти
"благоразумные" слова, надо помнить, что Метерлинк наклоняется к земле не с
тем, чтобы сойти со своих высот, а с тем, чтобы тем легче подать руку
находящимся внизу и помочь им подняться на эти высоты. Искание случая во что
бы то ни стало пожертвовать собой Метерлинк считает добродетелью паразитной,
ибо, прежде чем жертвовать собой, надо собрать внутренние сокровища, которые
стоило бы приносить в дар. "Не станем подражать тому сторожу на маяке, о
котором повествуют, что он дарил беднякам соседних хижин масло больших
фонарей, долженствовавших освещать океан. Всякая душа в своей среде также
стоит на страже более или менее необходимого маяка". Мы понимаем, что многим
эти слова могут показаться слишком осторожными, почти граничащими с
благоразумным эгоизмом Спенсера в. Но нужно помнить, что Метерлинк сын
европейской культуры и что эта культура даже на самых больших степенях
морали и мистики ставила любовь к миру, любовь к истине, любовь к красоте
выше, чем любовь к людям. Тут коренное различие между Западом и Востоком,
тут неперешагиваемая черта, которой не переступил Метерлинк. Он согласен
отказаться от своей личности, но не ради другой личности, а ради мира. "Не
подумаем, - говорит он, - что мы умаляем себя, возвышая вселенную. Кто бы ни
казался нам великим, мы ли сами или весь мир, чувство бесконечного - эта
кровь всякой добродетели - с одинаковой силой будет обращаться к нашей
душе".

XIII

Вопросу о поисках счастья посвящена и "Синяя Птица", имевшая у нас столь
громкий успех. По мысли Метерлинка, Синяя Птица и есть не что иное, как
символ счастья, которое люди ищут повсюду в прошлом и будущем, в царстве дня
и ночи, не замечая, что это счастье находится у них под рукою, в их
собственном доме, так что, в сущности, счастье искать не надо, а только
увидеть: оно везде. Нечто подобное, но лишь подобное, а не тождественное,
говорил Метерлинк в "Сокровище Смиренных", провозглашая, что победа добра
ждет нас не в далеком будущем, что эта победа уже одержана, что нам негде
искать нравственных сокровищ, ибо они скрыты в нашей душе, за внешними
покровами слов, мыслей, чувств, поступков, в молчании, в незримой красоте, в
незримой доброте, что от близости человека к своей собственной душе, а не от
его дел, слов и мыслей зависит его истинная значительность, и там, в
мистическом сумраке, в душе грешника, как и в душе праведника и героя,
неприкосновенно лежит сокровище смиренных, таятся драгоценные каменья и
только и ждут луча, чтобы загореться тысячью огней. В "Синей Птице"
Метерлинк убеждает, что счастье находится подле нас, а в "Сокровище
Смиренных", что оно таится в нас: разница тонкая, но существенная.
Когда Тильтиль в "Садах Блаженств" с недоумением спрашивает, неужели у него
дома живут Блаженства, в ответ ему раздается дружный хохот Блаженств.
"Слышали? Живут ли Блаженства в его доме? Да знаешь ли, мой бедный мальчик,
их столько там, что они выпирают двери и окна". Правда, все это такие
Блаженства, вроде Блаженств голубого неба, солнечных часов, заходящего