"Катя Метелица. Азбука Жизни " - читать интересную книгу автора

Серебряный бор, Коломенское, пляж в Строгино, Воронцовский парк, Царицыно,
Останкино, Борисовские пруды... Можно еще долго перечислять. Кроме того, в
каждом районе имеется водоем, известный только местным жителям, - обычно
безымянный или именуемый аборигенами как-нибудь типа "пруд у прачечной". На
три летних месяца эти лужи становятся настоящими центрами жизни. Здесь
гуляют с колясочками, загорают на прихваченных из дома покрывалах,
устраивают трогательные в своем убожестве пикники, сидят с удочками, купают
собак, а некоторые и сами рискуют влезть в мутные глинистые воды,
приговаривая, что микроб от грязи дохнет и зараза к заразе не пристает.
В моем детстве тоже был такой "пруд у прачечной". Мы предпочитали
называть его озером. Улицы вокруг носили названия: Одесская, Перекопская,
Керченская, Херсонская, Симферопольский проспект, Севастопольский бульвар,
Крымский вал... Это волновало, потому что казались синонимами слова "Крым" и
"юг", "юг" и "море", "лето" и "Крым", "лето" и "юг", "лето" и "море"...
"Море" и "отдых", "море" и "праздник".
Душным коротким московским летом всем мучительно хочется праздника. Это
настоятельное, упорное желание - как жажда. Жажда удовольствий, развлечений,
приключений, всякого рода кайфа. Не случайно так называемая "индустрией
развлечений" так бурно расцвела в этом городе. Но, увы, сама по себе Москва
никак не праздник, который всегда с тобой, нет. Москва слишком - во всех
отношениях - тяжелый город. Всякая пирушка здесь предполагает чуму. И будучи
не силах утолить жажду праздника, Москва только раздражает желание, только
разжигает этот зуд, эти танталовы муки.
Это особенно чувствуется на вечерней Тверской.
Вечерняя Тверская летом необыкновенно похожа на центральную улицу
какого-нибудь курортного города, где люди по преимуществу заняты поиском
удовольствий - одни - и торговлей удовольствиями - другие. Количество и
качество ресторанов, казино, клубов и прочего не имеет большого значения.
Главное - взгляды людей - ищущие, жадные, оценивающие. В них не праздное
любопытство наблюдателя, в них - активный вопрос. "На что ты сгодишься? Что
ты мне предложишь? Что мне с тебя взять?"
Все что-то жуют, пьют из бутылок и из банок, питаются из кульков и с
бумажных тарелок. В толпе снуют пушеры; во дворах, освещенные фарами,
выстроены на показ шеренги проституток. Девушки, которых сейчас так и
хочется назвать портовыми, приезжают сюда на заработки из Краснодара, из
Ставрополя. Они говорят нараспев, с фрикативным "г" - дополнительная черта
"южности". Одеты во что-то офисно-провинциально-вечернее: душное,
обтягивающее, черное, с высокими каблуками. Сутенеры, по контрасту, сплошь в
шортах и в сандалиях на босу ногу, реже в спортивных костюмах. По-домашнему,
по-дачному. По-курортному.
Вполне курортный вид и у тех, кто на Тверской "просто гуляет" (а не
работает). Девушки через одну в ярких запахивающихся юбках - такие юбки
предназначены для пляжа, но это никого не смущает. Спонтанная уличная мода -
происхождением не с подиума, а с вещевого рынка в Стамбуле.
Рядом с макдональдсом за небольшую плату можно покататься на верблюде -
совсем как в Анталии, на Кипре или в Тунисе.
Улицы, подобные вечерней Тверской, в курортных городах именуются
эспланадами. Они ведут к сердцу курорта - к большому променаду на
набережной, к морю... Тверская, как известно, ведет, к Кремлю. Но это -
днем. Ночью же Кремль кажется призрачным, как огни больших кораблей. Он