"Израиль Моисеевич Меттер. Дамка" - читать интересную книгу автора

момент не до нее. Надо было только тактично перетерпеть грубость, не
навязываться, и люди опоминались. Заметила Дамка, что лучше всего иметь дело
с человеком, когда он один, а не когда их много.
Каким путем ей удавалось с ходу распознавать людей, живущих именно в ее
Доме отдыха? Возможно, когда-нибудь наука возьмется ответить и на этот
вопрос.
Рабочий день Дамки начинался с самого раннего утра. Чуть свет она
появлялась неизвестно откуда - никто не знал, где она спит, - и торопливо,
озабоченно обегала свою территорию, проверяя, все ли в порядке. Если во
время этой контрольной пробежки появлялся на крыльце человек, которому не
спалось на новом месте, Дамка деликатно приближалась к нему, гостеприимно
помахивая хвостом. Она делала это не для себя, а для него, чтобы показать
ему, что он не одинок в этот ранний час.
Человек радовался собаке, присаживался подле нее на корточки и
произносил какую-нибудь чепуху, вроде: - Ну, здравствуй. Барбос. Как
живешь, миляга? Потом принимался слишком сильно чесать ей бок, чего, в
общем, Дамка терпеть не могла - в этом месте у нее уже была натерта мозоль,
- но Дамка заметила, что людям нравится делать это, и стойко переносила
неприятное ощущение.
Самое хлопотливое, трудное время начиналось для нее после завтрака.
Часть отдыхающих следовало проводить к Щучьему озеру. Здесь кто-нибудь
непременно бросал палку далеко в воду и требовал: - Принеси.
Или даже говорил слово, которого она толком не понимала: - Апорт!
Дамка кидалась в озеро, молотила передними лапами по воде и раз
двадцать кряду приносила отдыхающим различные предметы, вероятно весьма
необходимые им, потому что иначе чего ради они стали бы прибегать к Дамкиной
помощи.
Люди укладывались на песок загорать, а ей некогда было разлеживаться,
она спешила домой. Здесь ее уже ждали.
Новичок стоял у калитки, а кладовщик Коротков объяснял ему:
- Пойдете прямо, потом у водокачки возьмете правее, обогнете голубую
дачу, подыметесь на взгорок, завернете на левую руку... Да нет,
заплутаетесь, вам не запомнить. Погодите, вот Кабыздох вас проводит.
- Но откуда же он знает, что мне надо на почту? - спрашивал
отдыхающий.
- Он все знает. Такая паршивая собака, от нее ни черта не скроешь. Вы
только станьте на ту тропинку и возьмите в руки письмо, она, зараза, сразу
поймет, что вам на почту.
История обостренных отношений Короткова с Дамкой была несложной.
Подле кухни стояла ее миска, в которую повар два раза в день выливал
остатки еды. Против этого норми рованного расхода продуктов Коротков не
возражал. Но помимо того всякий отдыхающий считал своим долгом трижды в
день, выходя из столовой, прихватить что-нибудь для собаки. Больше всего
перепадало ей от худосочных людей. Толстяки съедали свой рацион без остатка,
а худощавые тащили все: кашу, яичницу, рыбу, колбасу, масло. Сердце
буквально сжималось у Короткова, когда он наблюдал эту картину, - уходили
харчи, годные для кормления его поросенка.
Дамка была сыта и без этого добавка, но вежливо ела из рук, не желая
обижать гостеприимных хозяев.
По вечерам она приглашала на пир соседских собак со всего поселка, и