"Израиль Меттер. Среди людей" - читать интересную книгу автораАлексей Федорович спрашивал из темноты:
- Чего кряхтишь? Сердишься?.. Она делала вид, что спит. Минут через пять он раздраженно говорил: - И не твое дело. Молчи. Изредка приезжала из Курска инспекторша облоно Лиза Угарова. Она тоже была местная, в детстве Поля утирала ей нос. С Лизой Алексей Федорович разговаривал ласково, показывая ей классные журналы, ученические тетради, водил в кабинеты физики и химии. Перед отъездом в Курск она пила чай у Алексея Федоровича, и сюда забегала завуч Нина Николаевна. Вдвоем с директором они хвалили ребят и учителей. - Крепкий коллектив, - говорили они. Лиза отвечала мало и только хмуро слушала, глядя в свой стакан. Однажды она спросила Полю: - Тетя Поля, Нина Николаевна часто приходит к директору на квартиру? Поля ответила: - Ты меня, Лизавета, на подлости не подвигай. Инспекторша покраснела и сказала: - Извините, тетя Поля. А весной, в разгар экзаменов, она снова приехала, попила чай у Алексея Федоровича и, уже поднявшись в дорогу, сказала вдруг ему и завучу: - Вам бы, товарищи, надо было оформить свои отношения. И быстро ушла. А Нина Николаевна заплакала и говорит: - Она права, Леша. Директор ходил по кухне, скрипя половицей около плиты, а потом стукнул кулаком по стене и сказал: И Поля видела, что он уже не жилец в Грибкове. Действительно, осенью он уехал. Прибежала как-то вечером Нина Николаевна, глаза у нее были красные, затекшие, походила по двум пустым комнатам, заглянула под кровать, в тумбочку, посидела с Полей в кухне. Обсудили, что трудно в этом году с сеном для Соньки. - Он мне такие слова говорил!.. - сказала вдруг Нина Николаевна и, положив свою маленькую голову на стол, заплакала. - А мне задолжавши восемь рублей, - сказала Поля, не потому, что ей было так уж жалко этих денег, а чтобы разделить женскую долю пополам. - Я тебе деньги отдам, - пообещала Нина Николаевна. - Ты только сходи к Романенко, попроси у него сена для меня... Дня три после отъезда директора Поля жила одна в доме. Она продолжала убирать пустую квартиру, мыла полы и даже ключ, уходя, по-прежнему прятала под балясину на крыльце. Ломова она с первых же дней стала жалеть. Ел он не как полагается мужику, а протянет руку к сковороде, не глядя, что берет, и долго потом жует с оттопыренной щекой. И еще у него была привычка разговаривать во сне. Ночью голос у него был громкий, быстрый и сердитый, только иногда жалобно вдруг скажет: "Мама..." Никаких новых порядков он не заводил, как бывало с новыми директорами, попросил лишь Полю снять со стены школьного коридора старый плакат "Все на выборы!" и сказал, чтобы она после уроков не запирала в шкаф чернильницы-невыливайки. |
|
|