"Патриция Мэтьюз. Мстительное сердце " - читать интересную книгу автора

веревку, грубые волокна впились в кожу девушки, и она упала на колени в
грязь.
Свернув на Глочестер-стрит, Квинт остановился и обернулся к Ханне.
- А ну-ка живее, мисси. Вона "Чаша и рог".
Ханна с отвращением взглянула в красное лицо отчима. При всем желании
этого человека нельзя было назвать привлекательным. Нос огромный, весь в
прожилках, как у запойного пьяницы, черные жестокие глаза, прячущиеся в
мясистых щеках, похожи на дробинки, засевшие в жире.
- А теперь глянь-ка на себя. Грязная, будто валялась в свинарнике. Куда
же подевался твой высокомерный вид, девочка моя?
Вздернув подбородок, Ханна смерила отчима пристальным взглядом зеленых
глаз - взглядом, который заставил бы устыдиться человека, сохранившего хоть
какую-то способность чувствовать. Девушка не проронила ни слова. Она
прекрасно знала, что спорить с отчимом - значит, доставить ему удовольствие.
- Неповоротливая ты и всегда была неповоротливой, прямо корова. В
трактире вам придется быть ловчее, мисси, иначе Эймос Стрич пройдется
хлыстом по вашим хорошеньким ножкам. - И он глумливо посмотрел на Ханну,
наслаждаясь ее гневом и беспомощностью. - Но погодите... - Глаза отчима,
обычно тусклые, блеснули, тонкогубый злобный рот растянулся в ухмылке - в
последнее, время эту издевательскую ухмылку Ханна видела на его лице слишком
часто. - Вы, я вижу, порвали свое платье, мисси. Этим нужно как следует
воспользоваться. Я всегда говорил, что умный человек может из всего извлечь
выгоду.
И прежде чем Ханна успела сообразить, к чему он клонит, отчим подскочил
к ней и засунул руку с толстыми, как сосиски, пальцами, за стоячий воротник
ее платья. Девушка почувствовала, как оно плотно обтянуло ее спину, и
услышала звук рвущейся ткани. Лиф и сорочка разорвались спереди, чуть не
обнажив ее правую грудь.
При виде этой соблазнительной выпуклости Квинт облизнул губы, лицо его
стало еще краснее.
"Лакомый кусочек эта девчонка", - подумал Квинт.
Ощутив тяжесть между ногами, он подумал о том, что так и не овладел
своей падчерицей. Квинт протянул руку и погладил ее нежную кожу, потом
приподнял лоскут надорванной ткани, обнажив розовый сосок, и ощутил
шелковистость ее груди. Девушка содрогнулась от этих прикосновений, пытаясь
отодвинуться; Квинт, торжествуя, наблюдал за ней.
Ханна почувствовала, как в горле у нее поднимается тошнота. Под
обломанными ногтями у отчима скопилась грязь. Но дурноту и отвращение Ханна
ощутила оттого, что знала, о чем он думает. В последние месяцы, когда тело
ее расцвело, а грудь стала пышной, она стала замечать, какие взгляды бросает
на нее отчим. Она знала, что означают эти взгляды, хотя была еще совсем юной
и к тому же девственницей. Лачуга, которую Ханна, ее мать и отчим называли
домом, была так мала, что и дни и ночи все они проводили рядом, на глазах
друг у друга.
Для Ханны и ее матери Сайлас Квинт оказался плохой опорой в жизни.
Работал он в основном продавцом в лавках Уильямсберга и старался работать
как можно меньше, а в свободное время пьянствовал и играл в карты там, где
ему открывали кредит.
Поскольку корона не разрешала колониям иметь собственную валюту,
наличных денег в обращении всегда не хватало, и, как правило, хозяева лавок