"Протоиерей Иоанн Мейендорф. Византийское богословие (Исторические тенденции и доктринальные темы) " - читать интересную книгу автора

виделась некоторым историкам восточной христианской мысли как разновидность
мессалианства, термин, которым начиная с IV столетия называли
антииерархическую и антисакраментальную монашескую секту, многократно
осуждавшуюся соборами. Но основной поток восточной христианской гносеологии,
который, несомненно, утверждает возможность непосредственного опыта Бога,
опирается как раз на сакраментальную, и, следовательно, на иерархически
построенную экклезиологию, которая дает христологическую и
пневматологическую основу личному опыту и исходит из предпосылки, что
христианское богословие всегда обязано соответствовать апостольским и
патристическим свидетельствам.
Такой опытный характер Откровения имеет непосредственное отношение к понятию
о "развитии": византийские богословы признавали очевидным мнение, что
никакие новые откровения не могут быть добавлены к единственному в своем
роде свидетельству апостолов. Именно потому, что их понимание Истины не было
концептуальным, они не могли согласиться ни с тем, что Истина была выражена
писаниями Нового Завета исчерпывающе вербальным и концептуальным образом, ни
с тем, что опыт отцов и святых мог обогатить содержание апостольской веры.
Невозможно узнать о Христе и спасении что-то новое, превосходящее то, что
апостолы "слышали, что видели своими очами, что рассматривали и что
осязали.., о Слове жизни..." (1 Ин. 1:1). Опыт святых может быть
фундаментально идентичен апостольскому: понятия же о "развитии" или "росте"
приложимы лишь к обретению человеком божественной Истины, но не к самой
Истине, и, разумеется, эти понятия вполне уместны, когда речь идет о
концептуальной разработке церковной доктрины или об опровержении ересей.
В Иисусе Христе полнота Истины была открыта раз и навсегда. Об этом
откровении Апостольское послание приносит свидетельство через слово
написанное или через устное предание; но люди, в своей Богоданной свободе,
могут переживать это откровение в различной степени и различным образом.
Мир, которому объявлено это Откровение, непрестанно выдвигает новые
требования и задачи. Сама сложность человеческого бытия; нежелание
византийского христианского сознания сводить богословие к одной частной
форме человеческой восприимчивости - интеллектуальной; характер
Новозаветного Послания, озабоченного не отвлеченными истинами, но Лицом;
отсутствие у Византийской Церкви незыблемого, безошибочного критерия
истинности - все эти начала в Византии способствовали пониманию христианства
как живого опыта, за цельность и подлинность которого особенно ответственна
сакраментальная структура Церкви, но все живое содержание этого понимания
передается из поколения в поколение всей общностью Церкви.
Те же самые элементы определили также, что развитие богословия в
Византийской Церкви могло быть только медленным и органическим процессом,
требующим молчаливого согласия между церковным священноначалием и верующими.
Никакие существенные перемены в богословии или церковной политике не могли
быть навязаны церковными властями; а когда такие поползновения случались,
они оборачивались либо провалом, либо продолжительным сопротивлением - а то
и расколом.
Итак, опытная природа богословия породила богословский консерватизм (но не
субъективизм, как можно было бы ожидать, путая опыт с индивидуалистическим
мистицизмом), поскольку опыт святых - а все христиане призваны быть
святыми - всегда понимался как по необходимости тождественный с апостольским
и святоотеческим. Единство Церкви во времени и пространстве представлялось