"Густав Майринк. Альбинос (Сб. "Люди без костей")" - читать интересную книгу автора

подвергнуть меня неслыханнейшим сердечным мукам.
Чудовище медленно забирало меня в тиски.
Через ровные промежутки времени, с пунктуальностью часового
механизма, настигали меня известия о физиологических и вивисекционных
экспериментах над маленьким Эммануилом, не его ребенком, как я это
молчаливо признавал, производившихся для того, чтобы "искупить чужую вину,
а также ради блага науки", - тем более, что это существо его сердцу было
более далеким, нежели любое животное, применяемое для опытов.
И снимки, прилагавшиеся им, подтверждали ужасную правдивость его слов.
Когда приходило такое письмо и лежало нераспечатанным передо мною,
мне казалось, что я должен сунуть свои руки в бушующее пламя, чтобы
заглушить ужасную пытку при мысли, что прочту о новых, еще более кошмарных
ужасах.
Только надежда, что я наконец открою настоящее местопребывание
Кассеканари и освобожу бедную жертву, удерживала меня от самоубийства.
Часами я простаивал на коленях, умоляя бога дать мне силы уничтожить
письмо, не распечатывая его.
Но никогда у меня не хватало сил для этого.
Я вновь и вновь распечатывал письма и падал в глубокий обморок. Если
я разъясню ему ошибку, говорил я себе, вся его ненависть обратиться против
моего сына, зато тот, другой, невинный, будет спасен.
И я брался за перо, чтобы написать, объяснить.
Но мужество покидало меня, - я не мог хотеть, и не хотел мочь и стал,
таким образом, преступником по отношению к бедному маленькому Эммануилу -
ребенку той же Беатрисы, - преступником, благодаря молчанию.
Самым ужасным во всех мучениях было одновременное страшное нарастание
во мне чьего-то чужого, мрачного влияния, лежавшего вне моей власти,
проникавшего в мое сердце тихо и неотразимо - чего-то вроде полного
ненависти удовлетворения от того, что чудовище беснуется против своей же
собственной плоти и крови".
Братья вскочили и уставились на Ариоста, едва державшегося в своем
кресле и скорее шептавшего, чем говорившего.
"Годами он пытал Эммануила, причинял ему страдания, - описания их не
сойдут с моих уст, - пытал и пытал, пока смерть не вырвала ножа из его рук.
Он делал ему вливания крови белых вырождающихся животных, страшащихся
дневного света, удаляя те мозговые частицы, которые по его теории
возбуждали в человеке все добрые и хорошие чувства. Таким образом, он
превращал сына в существо, названное им "духовно умершим". И, по мере
умерщвления всех человеческих движений сердца, всех зачатков сочувствия,
любви, сожаления, у бедной жертвы появились, как и предсказывал
Кассеканари в одном из своих писем, признаки телесной дегенерации,
превратившей его в результате в ужасный феномен, называемый африканскими
народами "настоящим белым негром".
После долгих, долгих лет, проведенных в отчаянных разведках и
поисках, - орден и себя самого я предоставил на волю судьбы, - мне
удалось, наконец (Эммануил так и пропал бесследно), найти моего сына уже
взрослым.
Но последний удар сразил меня при этом: моего сына звали Эммануилом
Кассеканари...
Это брат "Корвинус", - всем вам в нашем ордене известный.