"Густав Майринк. Кардинал Напеллус (Сб. "Люди без костей")" - читать интересную книгу автора

этот момент то же самое думали Бинк и Джованни Брачческо, - он беспокойно
дрожит, как старик; ходит по земле, как человек, ищущий свою могилу и не
находящий ее, и собирает растения, увядающие на следующий день - зачем?
почему? Он не думает об этом. Он знает, что поступки его бесцельны, так
же, как это мы знаем о себе самих, но его так же обессилило грустное
сознание бесцельности всего совершаемого, великого и малого - так же, как
оно обессиливало нас остальных в течение всей нашей жизни. Мы с юности
походим на умирающих, - почувствовал я, - пальцы которых беспокойно
блуждают по одеялу, не знающих, за что ухватиться, умирающих, которые
видят смерть у себя в комнате и знают, что ей все равно - складываем ли мы
молитвенно руки или же сжимаем кулаки".
"Куда вы поедете, когда сезон уженья здесь пройдет?" - спросил
ботаник, еще раз осмотрев принесенное им растение и затем неторопливо
подсаживаясь к нам за стол.
Финк провел рукою по седым волосам, поиграл, не глядя ни на кого,
рыболовным крючком и с утомленным видом пожал плечами.
'Не знаю", - после паузы рассеяно ответил Джованни Брачческо, словно
вопрос был обращен к нему.
Вероятно, целый час прошел в глубоком, тяжелом, как свинец, молчании,
так что я слышал шум крови в моей голове.
Наконец, в дверях показалось бледное, безбородое лицо Радшпиллера.
Его лицо казалось старчески спокойным, как всегда; он налил стакан
вина и выпил с нами, но вместе с ним вошло непривычное настроение, полное
тайного возбуждения, вскоре передавшееся и нам.
Его глаза обыкновенно имели усталый, безучастный вид, и, словно у
людей с больным спинным мозгом, зрачки их никогда не уменьшались и не
увеличивались, по-видимому, не реагируя на свет - они походили, по
уверению Финка, на серые, матового шелка, жилетные пуговицы с черной
точкой посредине; сегодня же эти глаза, пылая лихорадочным огнем, блуждали
по комнате, скользили по стенам и книжным полкам, не решаясь на чем-либо
остановиться.
Джованни Брачческо выбрал тему для разговора и стал рассказывать об
удивительных способах ловли старых, поросших мхом, гигантских сомов,
которые живут в вечной тьме, в неизведанных озерных глубинах, никогда
более не поднимаются к дневному свету и презирают все приманки,
доставляемые природой - они охотятся только за самыми странными штуками,
измышленными фантазией удильщика: за блестящей, как серебро, жестью в
форме человеческих рук, которые, при дерганье уды, шевелятся в воде или же
за летучими мышами из красного стекла с коварно скрытыми в их крыльях
крючками.
Вероятно, Радшпиллер не слушал нашего разговора.
Я видел, что он мысленно блуждал где-то очень далеко.
Внезапно он вскочил, словно человек, таивший долгие годы какую-то
опасную тайну и затем неожиданно, одним выкриком, в течение секунды
раскрывающий ее: "Сегодня, наконец, мой лот достиг до дна".
Мы, ничего не понимая, уставились на него.
Я был настолько поражен странным, дрожащим звуком его слов, что потом
лишь наполовину понял его объяснения относительно процесса измерения
глубины: там, в бездне - на глубине нескольких тысяч саженей - существуют
вечно крутящиеся водовороты, которые относят в сторону любой лот, не давая