"Густав Майринк. Кардинал Напеллус (Сб. "Люди без костей")" - читать интересную книгу автора

продолжил свой рассказ:
Я взял его с собою при моем бегстве из монастыря, желая затем разбить
его и тем самым уничтожить единственную вещь, оставшуюся после основателя
этой секты.
Но затем я рассудил, что выкажу больше презрения, если продам эту
реликвию и подарю вырученные деньги гулящей девке. Так я и сделал при
первой же возможности.
С тех пор прошло много лет, но я не терял ни единой минуты, все время
разыскивая невидимые корни травы, из-за которой страдает человечество,
стараясь вырвать их из моего сердца. Я сказал уже прежде, что с начала
моего просветления на моем пути совершалось одно "чудо" за другим, но я
остался тверд: никакой блуждающий огонек не мог более заманить меня в
болото.
Когда я начал собирать старинные вещи - все, что вы видите в этой
комнате, относится к тому времени - то мне попались также имевшие
отношение к таинственным обрядам гностического происхождения и эпохе
кализаров; даже кольцо с сапфиром вот на этом пальце - к моему удивлению,
украшенное в качестве герба, голубым лютиком - эмблемою голубых монахов -
оно попало мне случайно в руки, когда я рылся в коробе разносчика: я,
однако, от этого не был взволнован ни на одно мгновенье. А когда, однажды,
один из моих друзей прислал мне на дом в качестве подарка этот глобус -
тот самый, который я похитил из монастыря и продал, реликвию кардинала
Напеллуса - то я громко рассмеялся, узнав его, над детскими угрозами
бестолковой судьбы.
Сюда, наверх ко мне, в ясный и чистый горный воздух не может более
проникнуть яд веры и надежды, на этих высотах не может расцвести голубой
лютик. На мне, в новом смысле, оправдалось изречение: "Кто хочет
исследовать глубину, тот должен взойти на вершину".
Вот почему я никогда не схожу вниз, в долину. Я выздоровел; и если бы
на меня обрушились чудеса всех ангельских миров, то я бы отбросил их от
себя как презренный сор. Пусть лютик остается ядовитым лекарством для
болеющих сердец и слабых в долинах - я буду жить здесь наверху и умру
лицом к лицу с алмазно-крепким закалом неизменных, необходимых велений
природы, которые не в силах побороть никакие дьявольские чары. Я буду
измерять моим лотом глубину, без цели, без желаний, радуясь словно дитя,
довольствующееся игрою и еще не зараженное ложью о том, что жизнь будто бы
имеет более глубокий смысл - буду измерять и измерять - а когда я
добираюсь до дна, то в моей душе раздается торжествующий клич: везде я
касаюсь земли - все той же земли - гордой земли, которая хладно
отбрасывает в мировое пространство лицемерный свет солнца, земли, которая
остается верна себе самой внутри и снаружи, как этот глобус, последнее
жалкое наследие великого кардинала Напеллуса, остается глупым деревянным
шаром извне и внутри.
И каждый раз пасть озера вещает мне: на земной коре вырастают,
взлелеянные солнцем, отвратительные яды, но ее глубь - пропасти и бездны -
свободны от них и глубина чиста".
На лице Радшпиллера появились от возбуждения лихорадочно яркие пятна
и его красочная речь стала прерываться; страшная ненависть прорвалась
наружу.
"Если бы я мог выразить пожелание", - он сжал кулаки, - "то сказал