"Борис Мезенцев. Опознать отказались " - читать интересную книгу автора

Откровенно говоря, по виду друга я ждал более страшного известия. Я не
стал докучать расспросами, и мы долго бродили молча, хотя меня подмывало
узнать, как же это случилось? Николай постепенно успокоился, тихо заговорил:
- В городе много пьяных немцев, рождественские праздники отмечают. Шел
я мимо хлебозавода, Барс все время бежал рядом, а потом отстал. Вдруг
залаял, я обернулся: недалеко здоровенный ефрейтор стоял около дерева и на
виду у людей бесстыдничал. Барс лаял на него. Немец вытащил пистолет... -
Николай осекся, тяжело вздохнул, зло бросил: - Сегодня же подожгу казарму!
Я возразил: запальчивость, мол, плохой союзник в рискованном деле.
- Если хочешь сегодня, то давай вдвоем. Пойдем к Стебелю и потолкуем.
Хорошо? - закончил я.
- Вдвоем там нечего делать. Одному и удирать легче.
Через два дня Николай пришел ко мне под вечер. Ветер, бросаясь колючим
снегом и угрожающе завывая, носился по городу.
- Ну и погодка, - проворчал я, сметая веником снег с фуфайки друга. -
Говорят, что в такую погоду черти женятся.
- Я у людей на свадьбах не бывал, а у чертей и подавно, - улыбаясь
проговорил Николай и уже серьезно спросил: - Это куда спрятать?
Он протянул что-то завернутое в серую тряпку. Я вопросительно посмотрел
на сверток.
- Белая накидка. Бутылка с бензином. Банка с солидолом.
Спрятав в кладовке сверток, мы вошли в комнату. В кухне брат водил
пальцем по книге и вслух читал стихи Некрасова. Мачеха напряженно слушала,
стараясь постичь содержание стиха, так безжалостно искажаемого горе-чтецом.
- Сегодня? - нетерпеливо спросил я, усаживая друга в спальне около
открытой духовки.
- Да, - твердо сказал Николай.
Когда стемнело, я закрыл наружные ставни, зажег керосиновую лампу и сел
рядом с другом.
- Берите лампу и идите ужинать, - донесся голос мачехи.
Ели пареную макуху со свеклой, запивая юшкой, в которой варилась
свекла.
Мачеха зажгла светильник (фитиль в блюдце с подсолнечным маслом), а мы
с лампой пошли в спальню играть в шахматы. Брат, зевая, смотрел, как мы
переставляли фигуры, клевал носом, а потом ушел на кухню. Николай выиграл
партию, от удовольствия потер ладони и, взглянув на часы, сказал:
- Пора. Пока доберусь, часок посижу в сгоревшем доме. Там облачусь в
маскхалат и начну двигаться к цели. Пожар ты, наверное, увидишь раньше, чем
я возвращусь.
Мы вышли. Николай, надевая мои рукавицы, похлопал ими, крякнул от
удовольствия и, взяв сверток, сказал:
- Мне теперь и Северный полюс не страшен.
- Ты не заносись особенно, будь осторожен, а то...
- Не учи ученого кушать хлеба печеного, - весело прервал он меня и
вышел за калитку.
Ветер свирепствовал вовсю. Я немного походил по двору, озяб и зашел в
дом. Поставив на скамейку лампу, лег на диван и начал читать стихи
Некрасова. Даже любимый поэт не увлекал: я то и дело поглядывал на часы,
прислушивался к завыванию ветра и снова брался за книгу, но стрелки часов,
как магнит, притягивали взор, и я, наблюдая за ними, старался предугадать: