"Чайна Мьевилль. Крысиный король " - читать интересную книгу автора

превратилось в зеркало, в котором он принялся рассматривать свое усталое
лицо. Сквозь лицо тускло просвечивали кирпичные стены подвальных этажей
зданий, скалистыми уступами поднимавшихся по обе стороны.
Много дней прошло с тех пор, как он уехал из города.
С каждым стуком колес он приближался к дому. Сол закрыл глаза.
Ближе к вокзалу желоб расширялся. Всего в нескольких футах от рельсов с
обеих сторон в стенах темнели ниши - маленькие углубления, полные мусора. На
фоне неба арками возвышались силуэты подъемных кранов. Стены вокруг поезда
расступились. Пути веером разошлись в разные стороны, поезд замедлил ход и
плавно остановился на Кингс-Кросс.
Пассажиры поднялись. Сол забросил сумку на плечо и выбрался из вагона.
Все пространство от перрона до самого купола было заполнено леденящим
воздухом. Он оказался не готов к такому холоду. Толпа была небольшая, и,
лавируя между разрозненными группами людей, Сол поспешил мимо вокзальных
строений к подземке.
Он физически ощущал присутствие людей вокруг. После стольких дней,
проведенных в палатке на побережье Суффолка, ему казалось, что от движений
десяти миллионов человек вибрирует сам воздух. Разнообразие ярких плащей и
одежд в метро резало глаз, будто все этим вечером спешили в клуб или на
вечеринку.
Возможно, отец ждет его. Он знает, что Сол должен вернуться, и
наверняка попытается радушно его встретить, даже если для этого ему придется
изменить своим привычкам и пожертвовать вечером в пабе. И вот за это Сол его
презирал. Он понимал, что это свинство, но неуверенные отцовские попытки
наладить отношения раздражали Сола. Ему больше нравилось, когда они избегали
друг друга. Отчужденность давалась ему легко и казалась честнее.

Когда поезд подземки вырвался из тоннеля Юбилейной линии, уже стемнело.
Булыжник за Финчли-роуд превратился в тускло мерцающий незнакомый пустырь,
но Сол помнил дорогу вплоть до самых незначительных мелочей, даже надписи на
стенах. Бёрнер. Накс. Кома. Он знал имена отважных маленьких бунтовщиков,
сжимавших в руках фломастеры, и знал, где они живут.
Слева высилась огромная башня кинотеатра "Гомон" - причудливый памятник
тоталитаризму, возведенный среди рядов бакалейных магазинов и складов
Килбурн-Хай-роуд. Когда поезд приблизился к станции Уилсден, из окна
потянуло холодом, и Сол запахнул пальто. Пассажиров становилось все меньше.
Когда он вышел, в вагоне оставались в. сего несколько человек.
Очутившись на улице, Сол поежился. В воздухе пахло дымом, кто-то делал
уборку на своем участке. Сол двинулся вниз по склону, к библиотеке.
Купив себе поесть в кафе, где продавали еду навынос, он шел и ел
медленно, чтобы не испачкаться соевым соусом и овощами. Жаль, солнце уже
село. Уилсден чудесно смотрится на закате. Особенно в такой день, как
сегодня, когда облаков почти нет и вечерний свет заливает улицы, проникая в
самые невозможные трещины. Окна, обращенные друг к другу, бесконечно
отражают его между собой, солнечные лучи сталкиваются и рассыпаются в самых
неожиданных направлениях, а нескончаемые ряды кирпичей будто светятся
изнутри.
Сол свернул в переулок. Когда показался отцовский дом, он чуть ли не
загибался от холода. Террагон-Меншн - это уродливое многоквартирное здание в
викторианском стиле, приземистое и убогое откуда ни глянь. Перед домом был