"Сергей Михайлов. Шестое чувство" - читать интересную книгу автора

жизни бывает. Ну же!
Теперь борьба противоречивых чувств началась в моей душе. Миллион -
это прекрасно, думал я, за миллион я бы отдал этому типу и десять таких
букетов, будь они у меня и будь они моими, но... Вот это-то "но" и держало
меня. Ведь букет был подарен мною Маше в день двадцатой годовщины нашей
свадьбы - как же я мог теперь продать его? Эти чудесные розы привели Машу в
такой восторг и, похоже, продолжают благотворно действовать на неё и
поныне. Да что Маша! Они и на меня производили какое-то гипнотическое,
фаталическое действие, обостряя во мне чувство собственного "я". Нет, их
никак нельзя продавать, никак.
- И вы ещё думаете? - удивлённо вылупил на меня глаза эмигрант
Иванофф. - Да я и то легче расстаюсь со своим кровно нажитым миллионом, чем
вы, сэр Николай, с каким-то сомнительным букетом!
Интересно, куда подевался его филадельфийский акцент и откуда вдруг
всплыл этот невыносимый южнорязанский говор?
Ища поддержки, я взглянул на жену. Она чуть заметно пожала плечами,
давая понять: решай, мол, сам. Похоже, что и на неё миллион долларов
произвёл магическое действие. Всё-таки живём мы небогато, подумал я, и
лишние деньжата нам явно не помешали бы. Маша давно уже собиралась дублёнку
себе купить, да и Ваське-стервецу на кооперативную квартиру неплохо бы
подзаработать. Да что говорить - многие проблемы сразу бы разрешились!
Скоро отпуск, можно будет путёвку в капстрану взять, мир повидать, себя
показать, барахлишка прикупить... Кстати, мне давно уже новый спиннинг
нужен, а то старый совсем в негодность пришёл... Так что же делать, а?
Плюнуть на всё и загнать этот букет, пока сэр из Америки не передумал?
Арнольд, я думаю, не очень обидится, а Маша, мне кажется, в принципе
согласна. Э-эх, была не была!..
- По рукам! - отрубил я, замахиваясь пятернёй для традиционного
рукопожатия с этим вымогателем, но тут...
Но тут на кухне что-то яростно зашипело, забулькало, в воздухе
почувствовался резкий запах озона, за окном вдруг стало темно и мрачно,
словно мир весь поместили в чёрные чернила - и на фоне этой черноты,
густой, вязкой, клейкой, обволакивающей черноты, со стороны кухонного окна
и в сторону окна нашего, гостиного, пронзая тьму холодными ослепительными
протуберанцами, с треском, шипением и искрами, величаво и бесшумно проплыла
тарелкообразная шаровая молния. Гладя на неё, мне сразу же вспомнилось
картофельное поле близ Истринского водохранилища и прошлая суббота: столь
милый теперь моему сердцу звездолёт Арнольда по форме был точной копией
этого ослепительного чуда природы, которое сейчас неподвижно зависло перед
нами, но неподвижность эта была лишь кажущаяся, внешняя - молния вся словно
бурлила внутри самой себя, вращалась различными частями своего
электрического тела, являя нашим ошеломлённым взорам то очертания
материков, то водные артерии бассейна реки Амазонки, то прожилки кленового
листа, то странные письмена на непонятном языке, - и вдруг в самом центре
искрящегося, испускающего люминесцентный свет, голубого чуда возникла
красная точка, которая стала быстро расширяться, увеличиваться в диаметре,
и вот на меня уже взирает наглая физиономия субъекта в морковном свитере
(думаю, что его видел только я) и скалит свои поражённые никотином зубы.
Всё ясно, догадался я, меня снова предостерегают от необдуманного шага, в
котором они, видимо, усмотрели предстоящую продажу голубых роз. Словом,