"Николай Григорьевич Михайловский. Таллинский дневник " - читать интересную книгу автора

Встреча в Пирите

Летом восьмидесятого года я жил в Пирите, - небольшом курортном
местечке под Таллином. Рано утром, когда солнце еще только выплывало из
туманного марева, а на пляже было пусто, я выходил к морю и час-другой сидел
на берегу, наблюдая, как расходится день и как веселеет и начинает играть
под солнцем море.
В этом море где-то на далеком горизонте когда-то я погибал. И наверняка
бы погиб, если б небольшой военный катерок не подобрал меня в последнюю
минуту. Хотя с того времени прошло сорок с лишним лет, меня притягивает этот
берег: здесь я по-другому ощущаю ценность жизни и радуюсь ее самым простым
проявлениям. Вот радио, поперхнувшись и как бы слегка прочистив горло,
объявило, что температура воздуха 20 градусов, а температура воды всего
четырнадцать, вот врач в белом халате прошла на лодочную станцию, вот,
несмотря на свежее море, первые надувные матрацы поплыли от берега.
Появились люди, и стало шумно, возгласы покатились над водой. А вот
человек в белой детской шапочке с козырьком расположился рядом со мною со
всем своим семейством. Затеялся разговор, слово за слово, и я уже знаю, что
это шумное южное семейство с мягким певучим говором всегда отдыхает не в
географически близких им южных широтах, а на севере.
Глава семьи, поджарый и молодцеватый, отправился к морю принести воды в
резиновой шапочке и намочить песок, из которого двое детей возводили замок.
Солнце поднималось все выше, пришла пора уходить с пляжа. И тут глава
семьи, заливая водой песок, объяснил мне, что же влечет его на этот берег
вот уже много лет.
- Я уходил из Таллина в августе сорок первого. Вот отсюда мы уходили, -
он показал рукой на рейд, где покачивались на якорях торговые суда.
- На чем же вы уходили? - спросил я.
- На "Свердлове".
- Вы со "Свердлова"? - с удивлением воскликнул я и вспомнил
приземистый, с четырьмя трубами старый миноносец. Он маневрировал на рейде,
прикрывая отходящие из гавани корабли.
- А я уходил на "Виронии".
Он бросил свое занятие и внимательно посмотрел на меня. Теперь я увидел
близко его лицо и заметил, что он немолод. В лице его были явственны следы
нелегкой жизни. Он тоже, как и я, был пожилым, этот человек. Только в первый
миг показался мне молодым.
Мы молчали.
- Я не видел "Виронии". Но слышал о ней, ее потопили, как и нас.
- А "Свердлов" я помню. Вы шли в охранении "Кирова"?
- Да, мы находились в охранении. А когда увидели торпеду, она как раз
мчалась на "Киров", мы закрыли борт "Кирова" и приняли торпеду на себя.
Голос его дрогнул.
- Все погибли. Понимаете, все! Спаслось несколько человек.
Он сдернул с головы шапочку, уткнулся в нее лицом и заплакал.
Дети лепетали у наших ног, кто-то рядом смеялся, кто-то крикнул:
"Давай, Костя, пасуй на меня!" - и мяч рванулся, просвистел мимо нас.
Я подумал о том, что люди существуют в разных временных потоках, и вот
мы, а может, и еще кто-то на этом пляже может попасть с нами в горячий поток
времени, не остывающий с сорок первого года, и увидеть этот берег другим,