"Владимир Михайлов. Тогда придите, и рассудим ("Капитан Ульдемир", книга вторая)" - читать интересную книгу автора

- Ты обеспокоен? - спросил Фермер.
- Оказывается, это не так просто. Там два источника Тепла. Два
человека. И один из них - мой эмиссар. Забрать его сейчас - значит
погасить Тепло и обречь их...
- Я понимаю, Мастер. Но зато, если послать их вдвоем...
- Ты прав, Фермер, ты прав...
- Трогательно, - сказал Фермер, улыбаясь. - И прекрасно. Порадуемся за
них, Мастер, и за весь мир, как полагается в таких случаях. Это хороший
обычай. Но почему ты загрустил?
- Это - иное, Фермер. Только мое. Разве мы с тобой - не люди, и не
имеем права...
- Не надо более, Мастер. Я понял. Что делать? Но может быть, в таком
случае не надо посылать...
- Разве ты, Фермер, не посылаешь в опасность тех, кого любишь? Но
довольно об этом. Что же мне делать с ними? Пока они оба там, корабль
неуязвим, и я не могу распоряжаться этими людьми. Стоит мне отозвать
эмиссара, как они взорвутся. Тогда со всеми остальными будет много
возни...
- Я помогу тебе, Мастер. Вдвоем мы как-нибудь справимся.
- Благодарю тебя. Будем наготове. Это произойдет сейчас.


Выход прошел нормально. Капитан Ульдемир, откинувшись на спинку кресла
и смахнув ладонью пот со лба (все же никак нельзя было приучить себя не
волноваться в узловые моменты рейса, как капитан ни старался), проговорил
в микрофон обычные слова благодарности экипажу - за то, что каждый на
своем месте выполнил свой долг. Слова были обычными, а вот интонация - не
очень: чувство переполняло Ульдемира, и часть его невольно перелилась в
речь, так что каждый на корабле почувствовал это - а капитану хотелось
лишь, чтобы его чувство ощутила Астролида (странные имена давали людям в
ту эпоху; Ульдемиру они казались чрезмерно красивыми, но сейчас ничто не
было бы для него чересчур красиво), - почувствовала и поняла, как он
благодарен ей и полон ею, и даже только что не свой долг выполнял он за
пультом, но служил ей, и поэтому все прошло так хорошо, без обычных и
почти неизбежных маленьких заминок и несовпадений, случающихся у машины, а
у людей и подавно.
В соседнем кресле Уве-Йорген ухмыльнулся. Он явно припрятал камешек за
пазухой.
- Короткую память раньше называли девичьей, капитан, - сказал он, не
поворачивая горбоносого лица. - Не следует ли нам отныне именовать ее
капитанской?
Ульдемир с минуту раздумывал. Но обижаться не хотелось. Со стороны все
кажется другим. Короткая память? Ерунда. Если человек годами остается
одиноким, то вовсе не потому, что у него хорошая память и он не в силах
забыть кого-то. Тут не память, милый мой Рыцарь, подумал он, тут судьба. А
на судьбу, как и на начальство, не жалуются, даже когда есть повод. Я же
могу только благодарить ее.
- Уве, - сказал он. - Насчет памяти мы подискутируем в свое время и в
своем месте, хотя мысль твоя несомненно глубока и интересна. А сейчас - не
пригласишь ли всех в салон?