"Вадим Михальчук. Глория ("Черная пустошь" #1) " - читать интересную книгу автора

Затем еще один, и еще, и еще.
Я побежал, сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее. Я бежал, а
вокруг меня всё горело, пылало и рушилось. Повсюду, везде вокруг меня были
смерть и разрушение, рядом со мной валились на землю горящие дома, умирали
люди, грохот падающих зданий оглушал меня, пламя пожаров слепило глаза, а я
всё бежал и бежал...
Это я помню лучше и отчетливее всего - мальчик, бегущий по пылающим
улицам Города, мальчик, убегающий из своего безжалостно и грубо кем-то
уничтоженного мира, мира, превратившегося в ад...
...Наш район был выжжен дотла. Так суровый и безжалостный хирург
останавливает кровотечение, прижигая рану раскалённым куском железа.
Селкирк, объявленный районом, куда запрещён доступ, был уничтожен. Я до сих
пор не знаю, было ли постановление об эпидемии фикцией или правдой, но так
или иначе всё население Селкирка заплатило за это по самой дорогой и
страшной цене - цене жизни...
В южном квартале толпа попыталась прорвать оцепление и скрыться в
соседнем районе. Одним из тех, кто сумел проскочить в спасительную брешь под
огнём пулемётов был я...
Люди бежали прочь от болеизлучателей, бежали, задыхаясь от собственных
криков и сумасшедшего жара полыхающего огня, по камням мостовой, залитым
кровью. Они бежали, как огромная серая река без берегов. Воздух был насквозь
пропитан кислым тошнотворным запахом страха и смерти.
Люди неслись, сломя голову, по Сотар-бульвару, главной улице района,
подталкиваемые одиночными выстрелами солдатских винтовок и струями
огнеметов, неслись прямо на барьер ограждения, за которым стояли фургоны с
синей птицей, широко раскинувшей крылья - эмблемой священного Правосудия. За
наскоро растянутой поперёк бульвара колючей проволокой расхаживал офицер в
блестящем защитном шлеме, в новой форме с тщательно отполированными знаками
отличия, с сигаретой в зубах. Его левая рука опиралась на массивную рукоять
армейского тесака в кожаном чехле, правая, в перчатке из тончайшей кожи,
была заложена за спину. За спиной офицера стояли выстроившиеся цепью солдаты
с карабинами наизготовку, перед цепью стояли два станковых пулемета на
треногах, и возле них суетились, подтягивая коробки с тускло отсвечивающими
пулеметными лентами, стрелки.
Офицер остановился и внимательно осмотрел приближающуюся к заграждению
толпу. Он выпрямился, заложив руки за спину, и из-под его пышных усов
вылетело облачко серебряного сигаретного дыма. Пулеметчики развернули стволы
пулеметов вдоль улицы и я, бегущий в первых рядах, увидел, как они поднимают
прицельные планки, готовясь к стрельбе.
Черная перчатка офицера взлетела вверх и, повинуясь неслышному из-за
криков людей приказанию, карабины взлетели к плечам солдат одновременно с
пугающей синхронностью.
Казалось, всё замерло: люди, солдаты, воздух, ярко слепящее солнце,
собственное сердце в груди, широко раскрытые рты, перекошенные от ужаса
лица, глаза, которые давно уже поняли, что остался только один миг бега,
руки, вскинутые навстречу своим убийцам не то в мольбе, не то в проклятии.
Человеческие тела застыли перед мёртвым металлическим вихрем, уже готовым
сорваться, вылететь из чёрных дыр винтовочных стволов. Время умерло там и я
задохнулся от собственного крика, разорвавшего грудь. Я чувствовал холод
камней под ногами, мои широко распахнутые глаза смотрели перед собой, но я