"Геннадий Михасенко. Неугомонные бездельники (Повесть) " - читать интересную книгу автора

- Так из-за твоих же ворон, - оправдался Борька.
- Не ворон, а воронов! - зло поправил я.
- Какая разница!
- А такая, что у ворон нету рифмы, а у воронов есть! - прокричал я. -
И хватит!.. В стихах ты хуже разбираешься, чем в шахматах!.. Тебе только
покойников подавай!
Борька небрежно усмехнулся, поставил на доску белую пешку и щелкнул
ее по голове. Я решил, что под белой пешкой он имеет в виду меня, выдвинул
на середину черную пешку и так долбанул ее, что она сделала двойное
сальто-мортале. Под ней я подразумевал, конечно, Борьку. Он это понял, и
мы вместе отходчиво рассмеялись.
- Боб, уже семь! - спохватился я и опять глянул на желтое пятно,
точно обвиняя его в отсутствии родителей.
Борька уловил мою тревогу и спросил:
- Ты чего сегодня к складу прицеливаешься?
- Да так, - уклончиво ответил я, не желая посвящать Борьку в темные
складские делишки. - Айда на концерт.
Мы зашли за Славкой, за Юркой и отправились.
У крыльца Куликовых уже теснились двумя рядами стулья, табуретки и
даже одна скамейка, опертая одним концом на чурбак, потому что была без
ножек. Взрослых пока не было, зато мелюзга, пища и повизгивая, барахталась
клубками, спихивая друг друга с двухметровой доски, специально, видно,
положенной для них на землю. Карапузам этот живой концерт - зрелище
ого-го-го! А то у них ни песочниц, ни качель, ни лесенок - ничегошеньки,
один шлак у забора да картофельные очистки.
Мы уже заранее выбрали себе место - на дровянике. Он стоял,
врезавшись в огород, прямо против сцены. По углу вскарабкавшись, как коты,
мы улеглись на ржавую крышу так, что видны остались одни наши макушки.
Сени Куликовых были открыты, там чувствовалась возня и нервозность.
На крыльцо выскочила Нинка, в царском венце с лентами, в марлевом пышном
платье до пят, и стала привязывать веревку поперек сцены. У нее не
клеилось, она злилась, дергалась. А у меня даже ладони зачесались - эх,
как бы я сейчас эту веревочку натянул!.. Наконец, кое-как, с провисом,
закрепив ее и перекосив свой царский венец, Нинка шмыгнула за кулисы,
мелькнув марлевым подолом.
- Для занавеса! - хихикнул Юрка. - Химики.
Хмыкнул и Борька, но заинтересованно.
Закутанная в черную цветастую шаль, пробежала Мирка. Вернее, не
пробежала, а не знаю, как это назвать одним словом, потому что Мирка не
просто бегала, а вертелась на бегу, прыгала боком, по-сорочьи, и скакала
задом. Копошащихся малышей она перемахнула, как костер.
- О! - крякнул уважительно Юрка. - Ха, гляньте, - дрессировщик с
волкодавом!
Это был Генка, в черных брюках и белой рубашке. Круто изогнувшись, он
тащил тяжеленный футляр с баяном. Рядом, чуть выше Генкиного ботинка,
преданно семенил Король Морг. Мы свистнули Генке. Он натужно улыбнулся
нам, махнул рукой и, пыхтя, поднялся на крыльцо. Король Морг метнулся на
нижнюю, самую высокую ступеньку, сорвался и заскулил. Малыши подсадили
его, и дальше полез он сам, прямо по-пластунски. Наверху щенок наткнулся
на козявку, наверно, потявкал на нее, заходя с разных сторон, ударил