"Геннадий Михасенко. Милый Эп " - читать интересную книгу автора

И склонилась ко мне. Я застыл на миг, потом быстро поцеловал ее и
задохнулся. От внезапной легкости у меня выступили слезы. Я вскочил и
отошел к столу проморгаться. Чувствуя стыд и радость, я вставил Мебиусу в
рот выпавшую шпаргалку и вернулся, конфузливо улыбаясь.
Валя ласково кивнула.
- Не сердись, Эп! Все в порядке.
Читал я все равно скверно, зато с удовольствием, но Валя разбила меня
в пух и прах. Замечания в общем-то сводились к одному: английский текст я
читаю по-русски. Чтобы я глубже прочувствовал чудовищность своего
произношения, Валя попросила записать на магнитофон ее и мое чтение
отдельных фраз. Сам себя я часто прослушивал и не то чтобы восторгался
своей тарабарщиной, но мне было как-то приятно, что вот я, русский пацан,
шпарю по-аглицки, пусть непутево, но уж не до такой степени, чтобы
настоящий англичанин не понял, ведь есть у них и заики и шепелявые, которых
они как-то же понимают, но лишь тут, в сравнении, грустно убедился, что я
беспросветный варвар...
Вместо получаса, первый урок длился полтора часа, да и то нас
прервали - позвали есть. Валя навострилась было убежать домой, но папа
поймал ее за руку.
- Куда?.. Аскольд, в чем дело?
- Не пускать! - сказал я.
- И не подумаю! Валя, ты сегодня наша гостья! Пусть Аскольд -
недотепа, но мы люди симпатичные! - заверил отец и повел разулыбавшуюся
Валю в гостиную.
- Ты бы вот, симпатичный, бороду сбрил, - ввернула мама, - а то
пугаешь людей, как леший.
- А что, плохая борода?.. Валя, она тебе не нравится? Скажи "нет" - и
давай ножницы.
- Скажи, скажи, Валюша! - подзадорила мама. - Поймаем его на слове, а
то он все увиливает!
Валя повернулась к отцу и, оценивающе оглядев его, авторитетно
заключила:
- Зачем же? Прекрасная борода. И она вам, Алексей Владимирович, очень
идет. Я даже догадываюсь, почему. У вас продолговатый нос, не совсем по
лицу, а борода удлиняет лицо, и все становится нормальным.
- Разве? - удивился отец, ощупывая нос и бороду. - Вот не подозревал,
что борода мне и теоретически положена. Так что, Римма Михайловна, прошу
любить и жаловать!
Мама махнула рукой.
- Да носи ты ее, носи, свою метлу, только следи, чтобы она псиной не
пахла!
Валя чуть хохотнула, а я нервно поморщился. Меня бы сейчас и Никулин
не рассмешил - такая во мне сидела настороженность. Будь я уверен, что весь
обед пройдет в веселье и смехе, я бы, может, и расслабился, но, к
сожалению, я был уверен в обратном: что родителям не до одних только шуток,
когда к сыну пришла не просто девочка и не просто по делу - это-то они
понимали. И мне ужасно хотелось, чтобы они понравились друг другу, поэтому
я боялся за них за всех - как бы кто-нибудь не сказал или не сделал чего-то
такого, что смутило бы или обидело другого. Особенно я опасался, конечно,
за маму: она любила затевать скользкие разговоры, чтобы прозондировать моих