"Михаил Михеев. Школьный уборщик." - читать интересную книгу автора

Евгения Всеволодовна чуть вздрогнула.
- Подойди! - сказал Алешкин,
ТУБ переступил порог, он Прихрамывал и волочил правую ногу, но
спустился неторопливо и аккуратно.
- Познакомься, ТУБ, это - Евгения Всеволодовна
- ...здравствуйте... - сказал ТУБ.
Он сделал еще шаг вперед и протянул руку. Алешкин смутился - ТУБ
никогда не протягивал руку первым И потом только разглядел в пальцах ТУБа
цветок
- Что это, Алешкин?
Пожалуй, Алешкин удивился цветку больше, чем Евгения Всеволодовна. А
он-то считал, что знает пределы сообразительности ТУБа. Ай да
программисты!
- Он дарит вам цветок... и знаете, Евгения Всеволодовна, хотя, может
быть, стыдно в этом признаться, но я здесь ни при чем. Это не
инсценировка, поверьте. Я только сказал ему, что мне хотелось, чтобы он
понравился одной женщине. Кто-то когда-то научил его этому, ну... что
женщинам дарят цветы. И он сорвал этот цветок, очевидно, еще у меня дома.
Клянусь Ганимедом, что это так.
Евгения Всеволодовна взяла цветок. Она прикоснулась к пальцам ТУБа и
удивилась - пальцы были теплые.
- Спасибо! - сказала она. - Спасибо, ТУБ. Да, это цветок из вашего
садика. Я сама давала семена Мей. Лилия, лилиум кандидум.
И Алешкин с изумлением уставился на ТУБа. Ну и ну! Надо же...
Решив, что ТУБ успел расположить к себе Евгению Всеволодовну, Алешкин
подумывал, что пора начинать главный разговор...
Она сама пошла ему навстречу.
- А все же зачем вы его ко мне привели?
- Вы не догадываетесь?
Тогда она догадалась. Она только не могла в это поверить.
- Вы сошли с ума, Алешкин. Вы забыли, что у нас дети.
- Вот о них я только и думал все эти дни. Если бы не наши детки, я бы
за него и не беспокоился. Да, да, я беспокоился только за него. Сам ТУБ
безопасен, он никому не причинит вреда, он так сконструирован. У него две
ступени биозащиты. Он никого не толкнет, не наступит на ногу и никого не
обидит...
- Вот как. Вы боитесь, что его могут обидеть дети. Неужели его можно
обидеть?
- Ну, в переносном смысле, конечно. Он предельно правдив и предельно
доверчив - если можно применить эти слова к машине, которая сама не
понимает их смысла. Эту доверчивость легко использовать ему во вред. Вот
этого я и боюсь. Но, говоря от его имени, у него больше нет выбора. Он
списанный.
- Как списанный?
- Очень просто, как негодный для дальнейшей эксплуатации. Это же не
живое существо, а техническая поделка, и на него распространяются строгие
технические законы. По этим законам он подлежит разборке и уничтожению,
как некачественный механизм. Только мы и сможем... фу, чуть не сказал:
спасти ему жизнь.
Алешкин нашел верный ход. Евгения Всеволодовна задумчиво повертела в