"Сергей Михеенков. Пречистое Поле " - читать интересную книгу автора

видать, как узнает про все, так сразу бить станет. Он всегда надо мной
надсмехался, все, бывало, цеплял. А может, их встренуть? Встренуть как
следует? В поле где-нибудь? В чистом месте, чтобы сховаться некуда было. А?
Они ж без оружия идти будут. Без оружия, вот в чем штука... Михаленок же без
оружия, значит... А у меня... Ага, вот я их на большаке и встрену.
Винтовка-то лежит. Цела винтовочка. Берег. Как знал, что сгодится. Вот и
долежалась до своего часа. Только бы патроны, тово, не стратились. Не
отсырели бы. А то ж они точно придут. По мою душу. Придут и - как ягненка...
Я им приду, мать их!.."
Осипок повернул набок свое грузное, вспотевшее тело, отдышался,
собрался с силами и сел. Сил в его теле было еще много. Годы хоть и
потрепали его, но сил - нет, не отняли.
Он посидел немного, встал. Огляделся. Теперь кое-что можно было уже
разглядеть, если вглядываться попристальнее, не спеша. Кусты сирени
неподвижно чернели в конце белой бетонной дорожки, пряча такую же белую
калитку и. высокий островерхий штакетник. В небе светили звезды, редкие,
крупные, как все равно вымытые осенним дождем картофелины на пашне.
Осипок встал, просунул в надорванную прореху рубахи руку и холодными
дрожащими пальцами почесал грудь. Пекло там, внутри, донимало. "Да что ж
теперь, - Осипок сплюнул на пол липкую, как кровь, слюну. - Будь что будет.
Оно и так бывает: тучи, тучи, а дождя и не капнет".
Он сошел с крыльца, постоял возле калитки, перегнувшись через нее и
вглядываясь в конец аллеи. Луна отдежурила, зашла, и теперь в ляпах,
особенно внизу, ничего нельзя было разглядеть. Где-то там лежал большак, его
не было видать в этой кромешности, казалось, что все там, в полях, было
залито черной неподвижной водой. "Скоро начнет светать, - смекнул Осипок, -
перед рассветом всегда так зрение слепнет. Будто кто дегтем по глазам
мажет". Опять завыла за прудом собака. И теперь он только злорадно
усмехнулся, прислушиваясь к ее вою, то набирающему высокую надрывную ноту,
то падающему в басовитый гудящий рокот. Теперь он знал наверное, что нынче у
них не выгорит. Ничего. Теперь он снова почувствовал себя хозяином
Пречистого Поля. "Вот только винтовку нужно вытащить да проверить. Долежала
до своего часа, кормилица".
Когда переезжали в новый дом, когда перевозили все свое годами долгими
нажитое добро - столы, стулья, горшки, чугунки да сундуки, - Осипок первым
долгом перенес сюда свою винтовку, полученную им еще тогда, в декабре сорок
первого года, в Новоалександровской полицейской управе вместе с новенькой
черной шинелью и голубой повязкой. Надежная была винтовочка, безотказная,
ловкая, словно по его руке и плечу и сделанная. В чужой, правда, державе, да
что ж с того? Сколько раз она его выручала. Из хорошей стали она сделана,
хорошим деревом обделана, по хитрому уму и умелой рукой. У немцев все было
хорошее. Только шнапс был дрянь. Хуже нашего самогона. "Куда хуже, -
вспомнил Осипок и потер грудь. - Слабый, как брага". Шинель он поносил
порядком, прожег даже в одном месте, когда выбивали из Раменского леса
партизанский отряд, так что пришлось немного подрезать, подкоротить полы.
Потом, когда уходил через фронт, бросил ее в болото. Завернул камень
потяжелее, обмотал куском проволоки - и в прорву. А винтовочку сберег.
Закрыли железом крышу, чердак глиной замазали, засыпали опилками, он сразу и
перенес ее. Почистил, смазал автолом, завернул в холстинковую тряпочку и
закопал в опилках под срехой в самом углу, куда только ползком и можно было