"Вацлав Михальский. Одинокому везде пустыня ("Весна в Карфагене" #2) " - читать интересную книгу автора

Наде и их свидетелям, Сашеньке и Марку, сам черт был не брат. Накануне в их
больнице, переименованной в военный госпиталь особого назначения, всему
медицинскому и обслуживающему персоналу была выдана военная форма. При том
бывший завхоз больницы Ираклий Соломонович, переименованный ныне в
заместителя начальника госпиталя по тылу, проявил такие чудеса снабженческой
хваткости и изворотливости, что каждому досталось и по шинели, и по
овчинному полушубку, и по сапогам, и по валенкам на толстой резиновой
подошве, и по шапке-ушанке, не говоря уже о прочем обмундировании, вплоть до
нижнего белья и немереного количества байковых портянок. Вова-полторы жены и
еще два шофера на трех полуторках целый день возили барахло с армейских
складов откуда-то с Зацепы*. Все было новенькое, с иголочки и насквозь
пропахшее нафталином, видно, пролежало на складах не один год.
______________
* Зацепа - один из районов Замоскворечья.

Наверное, была дана команда к тотальной раздаче барахла - Москва висела
на ниточке, и хранить было теперь как бы уже и не для кого, разве только для
немцев... А Ираклий Соломонович оказался в нужное время в нужном месте, да
еще при своем транспорте. "Ну и молоток наш Ираклий Соломонович! -
восхищался им Вова-полторы жены. - Ты представляешь, нам полушубки хотели
зажать, так он как заорет на завсклада: "Ах ты, сучий потрох, немца ждешь?
Да я тебя лично пристрелю!" И даже кобуру свою стал расстегивать, а я-то
знаю, там у него деревянный, сам ему делал, боевые - в оружейной комнате.
Вот какой молодец наш Соломоныч, а всегда был такой тихий! Ну тот завсклада
сразу перетрухал и говорит: "Да забирайте вы хоть все! Ты прав! Не немца же
нам одевать!" Вот какой молодец Ираклий Соломонович!"
Так что группка Карена-маленького под дверями загса завидно выделялась
среди прочей публики - все четверо были в полушубках, в ушанках, в сапогах.
А желающих скрепить брачные узы оказалось так много, что очередь втекала в
замызганные грязно-серые двери с улицы, и пришлось ждать почти три часа из
тех двадцати четырех, что были отпущены новобрачным начальником госпиталя.
Сашеньке было теплым-тепло в полушубочке, хоть и провонявшем насквозь
нафталином, а некоторые девчонки стояли в пальтишках на рыбьем меху или в
фуфаечках, да еще и в туфельках; одна белобрысенькая, лет восемнадцати,
вообще была в лакированных лодочках, и жених оттирал ей между большими
красными ладонями то одну, то другую ступню в фильдеперсовом чулочке.
Из торчавшей на столбе у автобазы черной тарелки репродуктора вдруг
раздалась бравурная музыка, и через секунду-другую все пространство заполнил
чеканный голос Левитана:

"Сегодня, 3 ноября 1941 года, перед рассветом, на ближних
подступах к городу Севастополю завязался бой с подошедшими
передовыми частями врага. В ожесточенном бою малочисленные
войска Севастопольского оборонительного района, состоящие из
отдельной приморской армии генерала Петрова и части
севастопольского гарнизона, корабли и авиация Черноморского
флота под командованием вице-адмирала Октябрьского отразили все
попытки врага овладеть Севастополем. Враг прекратил атаки и
отошел на исходные позиции..."