"Вацлав Михальский. Прощеное воскресение ("Весна в Карфагене" #5)" - читать интересную книгу автора

Калюжного. Тогда и встретили бабу Нюсю на биянкурском клабдище с
выкрашенными в жуткий ультрамариновый цвет православными крестами.
Оказалось, что к этому времени на кладбище уже лежали муж бабы Нюси и ее
старший сын, младший погиб в партизанах где-то на севере Франции, а сама
баба Нюся жила в кладбищенской сторожке, поскольку из квартиры ее выселили
хозяева.
- Чего ж вы не купили свой домик? - спросила ее Мария.
- Купило притупило, - улыбнулась баба Нюся.
- Деньги пропили? - спросила Уля.
- Пропили.
- Ну и хорошо сделали! - засмеялась Уля. - На домишко там было их
маловато, а на пропой в самый раз.
Мария хотела сказать, что денег было не то что на "домишко", а и на
целый дом предостаточно, но сдержалась и вместо этого пригласила бабу Нюсю
переезжать к ней, в парижский дом Николь. Баба Нюся согласилась только при
условии, что она будет убирать дом и вести хозяйство - отрабатывать свое
проживание. На том и порешили. А есаула Калюжного, мужа бабы Нюси, и ее
старшего сына перезахоронили на знаменитом русском кладбище
Сен-Женевьев-де-Буа. Мария Александровна сделала попытку перезахоронить и
прах знаменитого русского поэта Владислава Ходасевича, но это оказалось
невозможным, поскольку поэт был похоронен на биянкурском кладбище в общей
могиле. Да, он погребен среди других безродных и бесправных, этот человек, с
достоинством написавший о своем месте в русской поэзии:

Во мне конец, во мне начало.
Мной совершенное так мало!
Но все ж я прочное звено:
Мне это счастие дано.

IV

Эх, какая это была знатная светло-серая ангоровая[6] кофта с шалевым
воротником, отделанным по краю темно-фиолетовой полосой из той же шерсти, и
такой же темно-фиолетовой отделкой на манжетах. А темно-фиолетовая блузка из
шелка! А полушерстяная темно-фиолетовая юбка ниже колен! Все было на
пражской барахолке! Но ходить туда советским офицерам и солдатам
категорически воспрещалось. Почему? А кто его знает, в те времена на многие
вопросы ответ был один - "не положено". Ходили все равно: запрет запретом, а
жизнь жизнью. Вот и Александре тоже деваться было некуда, страсть как
хотелось на барахолку!
В понедельник 16 декабря 1946 года фельдъегерь привез из штаба армии
письмо для начальника госпиталя, из которого следовало, что и сам начальник
Иван Иванович, и Папиков, и его медсестры Наталия и Александра, и Ираклий
Соломонович откомандировываются в ближайшие дни для дальнейшего прохождения
службы в Н-ский госпиталь Москвы. В родную больницу Александры!
Александра могла доверить другим людям, например, работавшим в
посудомойке симпатичным чешкам, выбрать что-то из одежды для нее самой или
для любого другого человека, но не для мамы. Выбрать подарок для мамы она
могла только сама, лично: вот в чем была загвоздка. Каждый день о пражской
барахолке рассказывали в госпитале все новые чудеса, терпеть больше не было