"Максим Михайлов. Мы все осетины " - читать интересную книгу автора

серебристым и нереальным.
- Андрей, Андрей...
Слабый шепот с другого конца комнаты. Поворачиваюсь на звук. Фима сидит
на своей кровати зябко ссутулив плечи, его лицо бледный, выхваченный из
темноты звездным светом блин, обращено ко мне. В глазах стынет ужас, они
широко распахнуты и выделяются темными провалами, из этих провалов сочится
мутный даже на физическом уровне ощутимый страх.
- Андрей, это что... - дрожащим голосом начинает он.
И в этот момент где-то за окном раскатисто гремит та самая показавшаяся
мне смутно знакомой трещотка. "Да это же пулемет, придурок!" - услужливо
подсказывает кто-то до поры прячущийся внутри меня. Да, пулемет, точно,
никаких сомнений. Самый обычный ручник - РПК, я не раз слышал его голос за
время армейской службы, могу даже приблизительно определить по звукам
расстояние до стрелка. Километр, может чуть больше. Стрельба доносится с
юго-востока, с окраины города. На все это осознание в реальном времени
уходит ничтожная доля секунды и я уже открываю рот, чтобы поделиться своими
наблюдениями с Фимой, как вновь грохочет то, что в полусне я принял за гром.
На этот раз звук сильнее и вроде бы ближе. Гулкие удары бьют в небо раз за
разом. Я замечаю, как начинают мелко трястись некрасиво прыгая на
перекошенном лице губы моего одноклассника.
- Это обстрел! Тот самый, про который нам говорили! - драматическим
шепотом, верным предвестником близкой истерики возвещает он, не двигаясь
однако с места и лишь обхватывая плотнее обеими руками голые зябкие плечи.
Еще секунда уходит на взвешивание его догадки. Не знаю, тут мое
юношеское альтер эго пасует, под настоящим артиллерийским обстрелом я
никогда не бывал, в то время до этого тут еще не дошло. Вообще-то похоже,
грохот уж больно тяжелый, явно бьют пушки.
Фима неожиданно вскакивает и, путаясь в штанинах и не попадая рукой в
рукава, начинает с лихорадочной поспешностью влезать в брошенный тут же на
стуле спортивный костюм. На меня он не обращает больше ни малейшего
внимания, суетливо роется в своей сумке пытаясь одновременно с натягиванием
не расшнурованных по лености кроссовок дотянуться до бумажника с деньгами и
документами.
- Ты чего? - осторожно спрашиваю его. - Чего подорвался?
- Сваливать надо, - не прекращая своего копошения лихорадочно сопит
одноклассник. - Сваливать надо, пока сюда не ебнуло! В подвал, на улицу,
куда угодно, только быстро!
Зараженный его паникой я тоже начинаю суетиться, впопыхах одеваюсь,
хватаю деньги и документы и практически одновременно с Фимой выскакиваю в
длинный темный гостиничный коридор. Дверь в номер остается открытой, не до
нее. Отчаянно топоча по крутым лестничным пролетам мы вываливаемся в холл
первого этажа и замираем будто натолкнувшись на невидимую стену. Краска
стыда сама собой ползет на горящие щеки, хочется провалиться сквозь землю
тут же на месте. Ночной портье, молодой смуглокожий парень с едва
пробивающейся на лице растительностью, спокойно сидит на своем месте за
импровизированной стойкой, услышав наши торопливые шаги, он отложил книгу
которую до этого читал и теперь рассматривал нас со сдержанным любопытством.
По мелькавшим где-то на самом дне глаз веселым искрам я безошибочно понял,
что он конечно же догадался о причине выгнавшей среди ночи двух журналистов
в такой спешке в гостиничный холл. Но как же обстрел? Грозное громыхание