"Максим Михайлов. Стреляешь в брата - убиваешь себя " - читать интересную книгу автора

притесняемый народ, так не вам! Подумаешь, в кои-то веки выбрали президентом
республики мусульманина, что же он в одночасье вернет старые времена?
Полноте, не рассказывайте нам страшных сказок...
- Горе сербскому народу, горе... - будто не слыша слов профессора,
бормотал старик, раскачиваясь из стороны в сторону, будто впав в подобие
молитвенного транса.
Спустя четверть часа, кое-как приведя себя в порядок, отчистив одежду и
отмывшись от крови, профессор и аспирант вышли из кафаны и двинулись вдоль
по узкой улочке, ведущей в глубь старого города застроенного прекрасно
сохранившимися двухэтажными домами начала века. Профессор возбужденно
подпрыгивал на ходу, нервно подхихикивая и то и дело, дергая Андрея за
одежду, требовал, чтобы тот разделил его впечатления от происшедшей схватки.
Андрей у которого все сильнее и сильнее, по мере того как нервный стресс
проходил, ныли многочисленные синяки и ссадины, его энтузиазма не разделял.
Напротив где-то глубоко в груди у него смутно зарождалось неясное тревожное
чувство неправильности всего происходящего. Что-то было не так, и лишь
безудержная трескотня профессора мешала осознать в полной мере, что именно.
Наконец он сообразил. Город будто вымер, узкая мощеная булыжником улочка
была безлюдна, не работали многочисленные мелкие магазинчики и лавочки,
слепо пялясь на мир укрытыми тяжелыми металлическими ставнями окнами.
Закрытыми оказались газетный и табачный киоски, не видно было и привычно
жмущихся у перекрестков продавщиц цветов. Над городом стояла недобрая
зловещая тишина. Андрей, невольно поддаваясь давящей на психику атмосфере
всеобщего оцепенения, все глубже втягивал голову в плечи и ускорял шаг.
Профессор, до которого тоже дошло, что с улицы в одночасье пропали невесть
куда все обычно заполнявшие ее в этот час жители города, удивленно
оглядывался по сторонам, подслеповато щурил глаза и озадаченно качал
головой. Оба историка молчали. Ни один, ни второй не решались первыми
высказать чудовищное подозрение, хотя у обоих оно переросло уже практически
в уверенность. Было совершенно ясно, что неожиданное и наглое явление
усташей средь бела дня в кафану и странное безлюдье всегда оживленной в это
время суток, связаны между собой самым тесным образом. Вот только связь это
предполагала настолько страшную подоплеку, что даже говорить об этом не
хотелось. Вдруг все на самом деле имеет другое простое и будничное
объяснение. Господи, пусть так и будет, ну что тебе стоит... Господи...
Гулкий стук кованых ботинок по брусчатке они услышали издалека и
почему-то не сговариваясь, нырнули с улицы в ближайшую подворотню. Еще
сегодня утром, до захода в злополучную кафану, им и в голову бы не пришло
прятаться от кого бы то ни было в этом по-европейски чистеньком,
цивилизованном и показательно благополучном городке. Но за последние
несколько часов все вокруг неожиданно изменилось и теперь казалось вполне
естественным укрыться в подворотне, чтобы не встречаться с теми, кто в этом
новом мире чувствует себя, как рыба в воде и, не прячась, ходит по улицам.
Размеренный металлический стук приближался, уже можно было различить, что
идут трое или четверо человек. Андрей затаил дыхание, в треть лица
выглядывая из подворотни, прижавшись всем телом к шершавой кирпичной стене.
Вот сейчас он увидит их, вот сейчас они должны показаться. Все громче цокают
о булыжник подковы. Вот они! Профессор тихонько вздохнул где-то за его
плечом и тут же стремительно зажал себе рот рукой, боясь, что эти ненароком
услышат. Не услышали, слишком поглощены были сами собой, шествовали