"Максим Михайлов. Чего не прощает ракетчик" - читать интересную книгу автора

расправленными плечами, делают только на документы. Дальше шли пожелтевшие
бумажные листы, испещренные аккуратными печатными строчками и неряшливыми
синими каракулями.
Потом еще одна фотография, тоже стандартная - девять на двенадцать,
парадная форма и сиротливо одинокая медалька за выслугу лет на левой стороне
груди. Все правильно Вовка Маркухин был младше их всех, от того и назначали
всегда вторым оператором, вроде как работа не такая ответственная. Опять
ворох разномастных листов, скрывающих следующее фото. Теперь Севастьянов уже
заранее знал, кого он увидит.
И точно - вот он, Валерка Громов, или попросту Гром, полковничьий
сынок, продолжатель славной офицерской династии никогда и ничего в этой
жизни не получивший на халяву, как тогда принято было говорить: "по блату".
Острый прищур холодных оценивающе глядящих на окружающий мир глаз, упрямо
выставленный вперед подбородок и тонкий хрящеватый нос с горбинкой
оставшейся после перелома.
Больше фотографий в папке не нашлось. Севастьянов бегло проглядел
бумажные листы оказавшиеся всевозможными характеристиками, автобиографиями,
результатами аттестаций и профотборов и захлопнул пластиковые корочки. Долго
сидел молча, глядя на безликий красный пластик, не решаясь поднять взгляд.
Зная, что как только оторвется от папки, сразу же наткнется на цепкие
беспощадные глаза сидящего напортив оперативника и тогда придется что-то
говорить, или еще того хуже, слушать. Слушать то, о чем подспудно догадался
уже давно, то, единственное что объясняло этот нелепый вызов в Федеральную
Службу Безопасности человека равно далекого от шпионских игр и всевозможных
заговоров.
- Узнали кого-нибудь, Виктор Сергеевич? - участливый голос оперативника
так и сочится горьким змеиным ядом.
- Да, конечно, - каждое слово дается лишь неимоверным усилием, с трудом
получается заставить голос не дрожать, звучать спокойно и равнодушно. - Это
мои сослуживцы по испытательному полигону в Казахстане. К сожалению, мы уже
давно не общаемся, они уволились после распада Союза. С тех пор мы не
поддерживаем никаких отношений.
Для чего ему понадобилась эта дурацкая игра в напускное равнодушие
Севастьянов, пожалуй, не смог бы ответить даже самому себе. Но почему-то это
сейчас казалось важным и необходимым, и он послушно сдерживался, храня
показное безразличие, хотя внутри, под напускной холодной и бесстрастной
оболочкой уже давно хотелось кричать, хотелось схватить этого холеного
фээсбэшника за грудки и вытрясти из него все, что он скрывает, чем бы это не
оказалось и какую бы боль за собой не несло.
- Печально, печально, - закивал китайским болванчиком оперативник. -
Так никого и не встречали из них больше?
- Послушайте, ну зачем эти детские подначки? Вы же, наверняка,
прекрасно осведомлены о том, что именно подполковник Померанец сопровождал
прибывшие к нам весной для продления сроков технической пригодности
украинские ракеты. Конечно, мы с ним встречались.
- Угу, угу, - протянул, соглашаясь, оперативник. - А как насчет
остальных?
- С остальными я не виделся с девяносто второго года, - твердо отрезал
Севастьянов.
- А Вас не удивляет, что в моей папке оказались именно фотографии Ваших