"Максим Михайлов. Чего не прощает ракетчик" - читать интересную книгу автора

трагическим театральным шепотом сообщил сотруднице Петр Максимович. -
Объясни ему, а то как бы хуже не было...
Мариночка кивнула в ответ с самым серьезным видом и развернулась к
Севастьянову, обдав его равнодушно-презрительным взглядом, словно на букашку
какую смотрела, а не на живого человека.
- Для начала, я, в данный момент не просто раскрашенная кукла, как Вы
изволили выразиться, а сотрудник государственной службы безопасности. Так
что извольте соблюдать в общении хотя бы минимальные приличия. Кроме того,
неужели Вы хоть на минуту могли подумать, что Вас отпустят за границу с
миссией такой важности одного, без присмотра и поддержки опытного
оперативника? Вы же умный человек, Виктор Сергеевич...
Укоризненное покачивание головы, призвано было наглядно показать
Севастьянову, чего стоят по ее мнению такие беспочвенные мечты о свободе и
бесконтрольности. Еще бы, если уж попал в поле зрения подобной конторы, то о
свободе действий можешь забыть сразу, каждый твой шаг будет осуществляться
под самым тщательным присмотром и плотной опекой. Иначе никак, таковы
правила... Никому не верь, а своим не верь сугубо и трегубо! По мнению
женщины-капитана это должно быть понятно всем и каждому, даже такому
недоумку, как армейский подполковник. Севастьянов, чувствуя себя под ее
взглядом предельно неловким и жалким, как нашкодивший первоклашка перед
строгим учителем, судорожно сглотнул и опустил глаза, уставившись в пол,
молчаливо признавая свое поражение. Действительно, как он мог быть таким
наивным, ишь, раскатал губу, народный мститель!
- Поверьте, - мягко произнесла Марина. - Я не самый худший вариант
куратора. Вам могли подобрать кого-то гораздо более неприятного...

Из здания отдела ФСБ они выходили вместе, у крыльца с рядом круто
сбегающих вниз ступенек Марина требовательно протянула руку, и он обреченно
подхватил ее за узкую изящную кисть, помогая спуститься. Наверняка, подобное
упражнение не представляло для тренированного оперативника никакой
сложности, но ей для чего-то нужен был этот формальный жест ухаживания,
символ принятия под свое покровительство слабой беззащитной женщины, и она
его получила. "Хотя, то, что идет сейчас рядом со мной, вряд ли можно
назвать слабым и беззащитным... Да и женщина ей не слишком подходит, -
неприязненно подумал про себя Севастьянов. - Это тот же затаившийся до поры
хищник, умный и коварный враг, который не остановится ни перед чем, чтобы
заставить меня сделать то, что им нужно. Точно такой же, как притворно
доброжелательный и простой Петр Максимович. Меняется только оболочка и за
этими мило припухшими губками, длинными ресницами и невинным взглядом глаз
прячется все тоже бездушное расчетливое существо, привычно пользующееся
внешней своей безобидностью, чтобы дурачить таких как я". В этот момент
размышления его были прерваны негромким вскриком донесшимся сбоку. Тело
среагировало автоматически, стремительным рывком подхватив оступившуюся
женщину под локоть и удержав от неминуемого падения. На одну короткую, почти
неуловимую секунду он почувствовал на своей ладони тяжелую мягкость ее
груди, ощутил аромат духов с легкой примесью сладкого женского пота,
мазнувшие по щеке жесткие пряди волос... "Похоже, крашеная, натуральные
мягче, шелковистее..." - пронеслось в голове бестолковое и вовсе ненужное.
А в следующий миг она уже выпрямилась, отстранилась, глянула искоса,
прожигая глазами в груди Севастьянова огромную дыру с оплавленными краями