"Кальман Миксат. Странный брак" - читать интересную книгу автора

и из нее выскочил Жига, а затем и Янош.
- Йезус-Мария! Так это вы? А я-то думала, какие-нибудь почтенные
господа.
И уж нет конца поцелуям, расспросам: "Когда вышли?" - "Еще вчера
утром". - "Как, вы ночевали у Дери? Знавала я его еще в молодости, бравый
был офицер. Так он женился? Ну да, конечно, - тут же сама себе отвечает
барыня, - раз говорите, у него дочь. Красивая? Впрочем, сейчас все
красавицы. Ведь для этого достаточно купить в аптеке белил да румян. Значит,
вы приехали в его коляске? Сразу видно, добрый человек. Панка, чего стоишь,
рот разинула? Беги скажи тетушке Видонке, чтоб угостила кучера всем, чем
положено. Ну, заходите ж в дом! Сейчас вернется ваш отец. Ой, да что я
говорю? Я прямо с ума сошла. Мне иногда в самом деле кажется, что ты, Янош,
тоже наш сын родной. Не обижайся за это на свою старую тетку. Да вы что,
онемели, что ли? Слова от вас не добьешься! Или вы и профессорам так
отвечаете?"
- Дорогая мама, профессор задает одновременно только один вопрос.
- Зато потруднее, не правда ли, мой мальчик? Ой, да как вы исхудали! Ну
ничего, дело поправимое. Откормим!
Вскоре пришел и хозяин дома, в прошлом судья во многих комитатах, и
снова начались объятия, расспросы. Наконец появились родственники и
знакомые, дамы и господа, пришедшие поглядеть на молодых людей, о приезде
которых уже говорила вся деревня. Об этом толковали в каждом доме, где была
печь с трубой[18] и в саду цвели герань и вербена, - словом, где жили
девушки. Ох, и веселая же будет нынче пасха. Вот уж предстоит лочолаш![19]
Сейчас поди в каждом доме красят яйца к празднику. Сколько веселья, танцев!
Ведь к Бернатам на каникулы приехали студенты!
Весенний день долог, и скоро наши герои вновь так свыклись с уютными
комнатами родного дома, с милым теплом родительского гнезда, с чудесами
кулинарного искусства тетушки Видонки, с запахами галочского табака, что
отлетели прочь, в туманное далеко, воспоминания о сумрачном университете, о
старом замке в городе Патаке с его древними стенами, домиками и жителями;
юношам уже казалось, что они никогда не уезжали из дому, а если и уезжали,
то всего на полчаса, и каждый из них снова принялся за те дела, которые
минувшей осенью пришлось забросить из-за занятий. Жига отправился на скотный
двор и принялся осматривать по очереди коров, быков, буйволов, поздоровался
со своим любимым скакуном Мотыльком, тот тоже узнал его и радостно заржал.
Янош же пошел побродить по парку, взглянуть на знакомые места. Он был
очень счастлив, что остался наедине с самим собою.
Цвели только абрикосовые деревья да черешни, которые доверились
весеннему солнцу и раскрыли свои лепестки навстречу первым теплым его
поцелуям. Ах, как часто они обманываются! Ведь впереди еще три суровых
святых - Сервац, Панграц и Бонифац; уходя, зима сбросила со своей телеги
этих святых, и они, изрядно отстав, пешком бредут за ней следом. Разумеется,
распускается и сирень, ну да ей все равно: она бесплодная смоковница среди
деревьев! Ей нет нужды плодоносить, отцвела - вот и выполнила свою
обязанность. Огромные могучие дубы медлительны и степенны, на них не
набухают почки, великаны-деревья думают, что все еще зима, и продолжают
спать.
Погруженный в свои думы, граф Янош неторопливо шел в глубь сада, по
берегу журчащего ручейка, что струился по пестрому галечнику, минуя один за