"Кальман Миксат. Два нищих студента" - читать интересную книгу автора

Упоминания достоин сей случай только лишь потому, что у запоротого
насмерть крепостного Яноша Вереша было двое подростков-сыновей, которые
сначала горько плакали по покойному тятеньке, а после похорон упросили
гайдуков пропустить их в замок, к барину.
Тетушка Добош сидела как раз у Кручаи и торговалась с ним насчет
свиней, когда пришел барский гусар с докладом, что двое
мальчишек-крепостных, этак лет по двенадцати-тринадцати, настоятельно просят
допустить их к его барской милости.
- Чего этим соплякам надо? Не рождество сейчас. Христа славить еще
рано! Ну да ладно, впусти их...
В комнату вошли два рыжеволосых парнишки: у одного из них, что
постарше, глаза были красные, наплаканные, а у меньшого - спокойные, ясные
и, как небо, - голубые.
- Кто такие будете, маленькие человечки?
- Мы - Вереши! - ответил старший из мальчиков.
- Это я и по волосам вашим[6] вижу. Ну, так чего вам?
Тут меньшой Вереш подошел совсем близко к Кручаи, человеку грубому и
наружности страшной, и говорит:
- А пришли мы к тебе, барин, потому, что ты приказал до смерти засечь
батюшку нашего.
- Ну и? - небрежно, с усмешкой, бросил Кручаи. - Вы что же, хотите,
чтобы я его теперь из мертвых воскресил?
Тут уже старший мальчик в ответ:
- Нет, мы пришли сказать тебе: берегись! Ой, берегись, барин! - И,
подняв руку, он указательным пальцем погрозил "королю Нирского края".
Голос ребенка звучал зловеще, словно колокольчик служки на похоронах, а
тень пальца, которым он грозил помещику, упав на стену, очень уж напоминала
лезвие сапожного ножа.
И беспощадный Кручаи, не ведавший страха и перед губернскими властями,
не раз смотревший смерти в глаза (порой и сам ее призывавший) и даже с
палатином[7] сколько раз ссорившийся - этот самый могучий Кручаи
содрогнулся, завидев грозящий пальчик ребенка.
- Ах вы висельники! Пащенки проклятые! - закричал он, передернув
испуганно плечами. - Так вы еще грозить мне осмеливаетесь? Скажи на милость!
Вы полюбуйтесь только, госпожа Добош, какова поросль-то у нашего
крестьянства! Эй, Матяш! - крикнул он гусару, - сейчас же вышвырни этих
головастиков отсюда. Выгнать их из деревни!.. С земли моей прогнать! Чтобы и
духу их племени не осталось!.. А теперь, сударыня, назовите вашу
окончательную цену, которую вы за моих боровков дать собираетесь. А то
больно уж я разволновался!
Тетушка Добош и сама была тронута виденным, нее даже слезы на глаза
навернулись. Так что, не торгуясь, она уплатила запрошенную могущественным
помещиком цену и в тот же день отправилась домой с дебреценским возницей
Даниелем Буйдошо, который знал буквально все о каждом замке, о каждом именье
или хуторе начиная от самой Ниредьхазы: знал, кому что принадлежит, каков
хозяин и что у него за жена, сколько в доме детей и какая кому доля
родительского наследства достанется в будущем.
Но, как ни тешил извозчик тетушку Добош своими рассказами, у доброй
женщины всю дорогу не выходили из головы два крестьянских мальчика. Что-то с
ними будет? Выгнали их безжалостно, по миру пустили! Бредут они теперь