"Илья Львович Миксон. Семь футов под килем" - читать интересную книгу автора

лицом к небу.
Над судном на разных высотах парили крупные чайки, белогрудые, с
желтыми клювами, на концах сильных крыльев черная бахрома. Таких чаек Лешка
прежде никогда не видел. А может быть, то и не чайки?
- Паша!
- Чего? - не сразу ответил разморенный голос.
- Это чайки или альбатросы?
Паша слегка повернул голову, приоткрыл один глаз.
- Я в них не разбираюсь. Для меня они все чайки...
- Интересно же, - сказал Лешка.
- Кому как! - Паша опять уткнул лицо в руки и замолчал.
Чайки висели над головой будто в невесомости. Непостижимо, каким чудом
им удавалось не отставать от судна. Широко распластанные гнутые крылья
едва-едва пошевеливались. Чайки неслись, словно планеры на буксире.
- Хорошо! - с чувством произнес Лешка. Губы его запеклись, на зубах
похрустывала ржавая шелуха, но на душе было вольно и хорошо. Ему нравился
океан, чайки, жизнь. Он много работал, каждый день: в море нет ни суббот, ни
воскресений.
Судно идет безостановочно, и каждый в экипаже на своем посту, как
железнодорожная бригада в поезде дальнего следования, как сталеплавильщики в
мартеновском цехе. Но случись что-либо в дороге или на заводе - вблизи или
рядом тысячи людей и машин, готовых немедленно прийти на помощь. Судно от
берегов в тысяче миль, в тысяче миль от других людей.
- Паша!
- Ну чего?
- Паша... - Лешка заколебался: говорить или не говорить?
- Ну?
- У тебя не бывает чувства затерянности?
Паша перевернулся на спину, недоуменно хлопая белесыми ресницами,
странно поглядел на Лешку.
- Какой затерянности?
- Затерянности, одиночества. Будто один ты в океане, совсем один.
- Тут затеряешься, - пробурчал Паша. - Зозуля на дне морском найдет и
работенку подкинет.
- А на берегу разве проживешь без работы?
- На берегу другое дело. Отбарабанил смену и гуляй сколько влезет.
- Почему же ты в матросы пошел?
- Сказать по-честному?
- Скажи.
- Приодеться хочу, в заграничное. Джинсы чтоб с "молниями",
заклепочками...
- И все?
- Ну, не все, по мелочи еще кое-чего. И потом, разные страны
посмотреть. А ты что, на всю жизнь в матросы записался?
"На всю жизнь", - мысленно ответил Лешка. Ему расхотелось
откровенничать. И Гамбург вспомнился. Подвел его тогда Паша: сам ведь сбежал
да еще всю вину на него свалил.
- Чего молчишь? - напомнил о себе Паша.
- Да так...
- Вообще, - со вздохом признался Паша, - сдуру я в море подался. Не моя