"Илья Львович Миксон. Семь футов под килем" - читать интересную книгу автора

Впереди ураганные ветры, свирепые штормы, жизнь отчаянного риска и
схваток с необузданной со дня сотворения мира водной стихией.
Весельные галеры, парусные фрегаты, колесные пароходы, турбоходы,
теплоходы и атомные корабли... Техника мореплавания проделала путь, не
меньший, чем живая природа от червя до альбатроса, а морская профессия -
одна из самых древних мужских профессий на земле - по-прежнему одна из самых
мужественных.
Он думал о море красивыми, возвышенными, но чужими словами, ибо своих
слов у него еще не было. Ему лишь предстояло познать настоящую цену
матросского хлеба, не самого легкого хлеба на свете.
И все-таки Лешка думал о море и своем будущем светло и радужно не
потому, что пребывал в полном неведении о трудностях жизни моряка. Напротив,
они-то, трудности и опасности, привлекали его романтическую душу, жаждавшую
приключений и героических действий. Конечно, он никому не признавался, что
мечтает о подвигах, как и не задумывался над тем, способен ли на это. Просто
он считал: сын героя не может быть трусом. Не должен. И уж во всяком случае
сын обязан быть достойным своего отца, а Лешка хотел этого больше всего.
Отец сказал когда-то: "Ты мое будущее". Слова запомнились и после гибели
отца приобрели особенный смысл: Лешка заменит отца.
"Не держи его, Марина", - сказал дядя Вася.
"Как я могу отпустить его? Опять бояться и ждать, ждать и бояться!"
"Море и его призвание, Марина. Один рождается математиком, другой -
композитором. Леша - прирожденный моряк. Отпусти его. Увидишь: и тебе легче
будет. Ты уже не можешь не ждать".
За неделю до вступительных экзаменов Лешка забрал из института свои
документы. Молодая секретарша уставилась на него как на сумасшедшего: "В
матросы? В простые матросы?! Эх, ты... Матрос вроде чернорабочего..."
Лешка не удостоил ее ответом. "Чернорабочий..." Все великие мореходы и
адмиралы начинали с простых матросов!
"Чернорабочий..." Слово-то какое брезгливое, высокомерное. Вспомнил, и
сейчас противно стало.
Лешка сплюнул за борт. Белый комочек утонул в белой кипени и умчался
назад.
Посмотрим еще, кто черный, кто белый, кто настоящий, кто "эх ты!"...
- Эй, ты! - окликнул с верхней палубы грубый голос Зозули. - Чего
расплевался!
Море для моряка, что колодезь в деревне. Плевать за борт -
невоспитанность.
Лешка отпрянул назад, повернулся и встретился лицом к лицу с соседом.
Он выглядывал в иллюминатор.
Каюта практикантов была на главной палубе и выходила иллюминаторами в
открытый коридор правого борта. Палуба второго "этажа" нависала над
коридором, словно крыша веранды.
- Койку прибирать не думаешь?
- Думаю.
- Живее! На завтрак опаздываем.
Лешка равнодушно отмахнулся: человеку настроение испортили, а тут
какой-то завтрак.
Он переступил высокий комингс и дернул ручку. Дверь не подалась. Лешка
дернул сильнее, еще сильнее.